– Борька, да ведь это наш самый знаменитый земляк!

– Да, Артушка, похоже, он…

Как по волшебству, на лавках, где стояли шайки, появились золотые тазы, литые, с узорчатыми ручками, тяжелые ковши, кубки, усыпанные жемчугом, блюда разных величин с чеканными узорами, чарки сердоликовые, кружки с двуглавыми орлами, турьи рога, оправленные в золото.

А тут и звон колокольный раздался: видно, звонарю сельской церкви дали особый наказ.

Царь уселся на деревянное кресло, которое внесли вслед за ним. Одутловатому лицу его, человека немолодого, как ни удивительно, придавали свежесть седина и чуб, свисавший на крутой лоб. Народ смог рассмотреть и парчовую одежду государя, испещренную узорами и окаймленную вдоль разреза и вокруг подола жемчугом и дорогими каменьями. На шее висела массивная золотая цепь с большим узорным крестом. Высокие каблуки красных сафьяновых сапог были окованы серебряными скобами.

Пока «два молодца из ларца» выгружали из коробов различную снедь, царь, прищурившись, молвил:

– Ну что, земляки, трудно живется?

– Да ничего, Борис Николаевич, нормально, справляемся, – посыпалось со всех сторон. – Раньше хуже жили. Нас не переломишь!

– Знаю, что нелегко, ребята. Ну, потерпите еще немного, – покачал головой царь и вздохнул.

– А сколько? – отважился спросить кто-то.

– Три года, три месяца, три дня и… – царь глянул на часы, – три часа… Ну, а сейчас, забудем о грустном. Без водки и закуски, понимаешь, в бане не моются.

Народ одобрительно загудел.

Волосатый мужик, которого царское наказание привело в неописуемое возбуждение, поддакнул:

– Лучше без мочалки, чем без горилки!

Но никто уже никого не слушал, потому что прикатили большую бочку с пивом и вынесли двухведерную голубую бутыль с водкой.

Сначала появились жареные гуси, павлины с радужными растопыренными хвостами, тетерки с шафраном, разные студни, потом журавли с пряным зельем, рассольные петухи с имбирем, бескостные курицы и утки с огурцами. Вся эта птица быстро разлетелась по тарелкам моющихся соотечественников. У бочонка с пивом выстроилась живая очередь. Веселый усач из царской свиты наливал всем желающим в глиняные кружки, советуя нетерпеливым дожидаться отстоя пены. Другие мужики окружили бутыль с водкой. Там руководил процессом хитроглазый парень в собольей шапке набекрень.

Братья ухватили несколько кусков потолще да пожирнее неведомо каких, уже растерзанных птиц: то ли павлинов, то ли петухов, то ли гусей.

– Ну чего, водку будем пить или пиво? – спросил Борис.

– Да какую водку! Одуреем. Давай лучше пиво. Или воды из крана…

Братьям налили по бокалу пива, не спросив про возраст: для своих лет близнецы вымахали, словно молодые дубки.

– Под пиво, – заметил Борис, – можно сожрать в три раза больше. Оно ферменты возбуждает.

– Ты такую хрень только нашему дяде не ляпни! – усмехнулся Артур.

Дядя братьев-близнецов Сергей Анатольевич Кутепов, он же дядечка, был известным в Свердловске, да и за его пределами, нейрохирургом, специалистом по самым безнадежным случаям, когда клиента, образно говоря, приносили с мозгами в целлофановом пакете. Так вот, он умудрялся возвращать таких бедолаг к жизни…

Царевы слуги тем временем выставили кулебяки, курники, пироги с мясом и с сыром, блины всевозможных родов, пирожки и оладьи.

Шум становился все громче, как на вокзале районного центра, где в зале ожидания все становятся родней друг другу, хохотали все чаще, лица становились все краснее, животы толще, чувства все ярче, слова и мысли – бессвязней. Дверь парилки не закрывалась, набравшие наибольшую степень градусов с ревом вылетали на улицу и нагишом бросались в реку. Благо она, родная, была в тридцати шагах.