Пятнадцати минут мне хватило познакомиться со слегка растерянным командиром батареи и довольно боевым командиром стрелкового взвода и объяснить им задачу. За это время мой подчинённый Петька Суриков расторопно собрал в один вещмешок мои вещи и свои и теперь по-хозяйски устраивался в кузове второй машины. На кого-то начальственно покрикивал, кого-то двигал и его совершенно не смущала поставленная задача, привычно вверив свою жизнь офицеру, которому полностью доверял. Слыша его уверенный и слегка нагловатый голос, которым он командовал необстрелянными бойцами, меня окатила тёплая волна признательности этому деревенскому парню, на которого тоже мог положиться.

И вот сейчас, не доехав до означенного рубежа, мы встали на грань не выполнения приказа. Решение могло быть только одно: решительно атаковать немцев и уничтожить их. Но кем? Сержант и его подчинённые тупо смотрели на меня коровьими глазами и ничего не соображали. Быстро огляделся, надеясь увидеть Петьку, но надёжного солдата поблизости не было видно.

– Сержант, соберись, – зло рявкнул я, – где мой боец?

Сержант встряхнулся и в глазах мелькнуло какое-то осмысление, но он по инерции уныло протянул: – Не знаю…

– Убит, что ли?

– Не знаю…, – уже бодрее ответил командир расчёта.

Нас от немцев теперь отделял только вставший поперёк дороги грузовик и вторая машина, сзади которой мы сгрудились.

Был и второй выход из этой ситуации – нырнуть пока не поздно в придорожные кусты и ходу в глубь леса. Но против такого решения во мне протестовало всё: вся моя военная жизнь, характер и вся моя командирская сущность. Вновь бросил быстрый и оценивающий взгляд на крепенького сержанта и его подчинённых, робко жавшихся к заднему борту грузовика.

Точно, если бы я сюда не прибежал, то сержант с расчётом сиганули в кусты…, Главное не по трусости, а из-за растерянности, а потом бы переживали, что струсили….

– Сержант и остальные, слушайте приказ. Как немцы появятся из-за грузовика сразу же в штыковую…

– Там и ляжем, – мелькнула мысль, но сам бодро продолжил, – немцы штыковую не выдерживают…

Это было самоубийственное решение, но другого просто не мог придумать.

– Ещё секунд двадцать и всё… вперёд, – обречённо, но и одновременно зло подумал я. И тут

пришло спасение. Из-за лесного поворота, где осталась остальная часть колонны, вдруг вывернула толпа красноармейцев, впереди которых, весело покрикивая, легко бежал Петька, за ним виднелся командир батареи с наганом в руке и вперемежку противотанкисты со стрелками с их длинными винтовками.

Теперь можно было драться. Я выскочил из укрытия, махнул карабином и, не дожидаясь остальных, рванул навстречу немцам, обтекающих грузовик убитого Остапчука.

– Урааа, – реванул дурным голосом и тут же сделал длинный укол штыком, вложив в него всю свою выучку и сноровку, но немец ловко отбил мой укол штыком и теперь сам заносил автомат для удара, что меня совершенно не обескураживало. Сделав быстрый шаг правой ногой и, одновременно вынося правую руку по кругу, нанёс по дуге страшный удар прикладом по голове противника. Если на голове у него не было каски, она бы лопнула от удара, а так голова лишь коротко и резко дёрнулась и он рухнул на дорогу. Дальше всё слилось в сплошную пелену ударов, прыжков, увёртываний. Кругом царил хаос рукопашной схватки, злобные крики, душе раздирающие вопли, жуткие звуки раздробляемых костей, хрипы сломанных гортаней, одиночные выстрелы. Боковым зрением уловил момент, когда трое бойцов кучей набросились на одного немца. Он упал, с навалившимися на него красноармейцами, а через несколько секунд куча солдат вспучилась взрывом гранаты. Слышались одиночные выстрелы и предсмертные крики умирающих людей….