- Зачем? Тут бежать десять метров. Поди, не замерзнут.

- Ну, как знаешь. Тогда неси к кассе. И вот же опять завядший. Куда ты только смотришь, Надь?

Смотрела Надежда на парня. А тот на нее. Но подойти и начать знакомство как-то по-новому не решался. Их переглядывания тянулись столько, сколько им упаковывали цветы, но дальше дело как-то не двигалось.

- Ну, чего стоишь? Пойдем, – сникла Надежда. – Не осталось нормальных мужиков. И знаешь что? Это мы их разбаловали.

- Мы?

- Ну да! Возомнили о себе невесть что. Даже твой бомж…

Варя толкнула дверь, ведущую на улицу, над головой весело зазвенел колокольчик.

- А что мой бомж?

- Тебе не звонит! Вот… вот до чего мы дожили. Бомжи и те харчами перебирают.

- Если бы так.

- Если бы? Ты с ума сошла?

- Нет! Просто боюсь, как бы с ним чего не случилось. Он же… - Варя осеклась. Не знала, как объяснить подруге то, что у нее внутри кипело. Он же суицидник. И пусть в последний их разговор он больше не угрожал расправой, пусть больше слушал ее, а когда говорил, звучал вполне стабильно, но… Если эта мысль уже засела ему в голову, ожидать можно было чего угодно! А она вместо того, чтобы порасспрашивать Захара Ивановича, выискивая проблему, загрузила его своими. Вот так. И наверняка ведь что-то пропустила. Сто процентов был какой-то сигнал. Вот уже почти две недели она перебирала в памяти их последний разговор. И ругала себя, так ругала! А он ни на горячую линию не звонил, ни ей. Может, телефон неправильно записал? Или ему надоели их разговоры? Тогда зачем он попросил ее номер? А она?! Она чем думала, когда тот диктовала? Знала бы, как сильно будет ждать его звонка, что вся ее жизнь вне работы сконцентрируется на этом чертовом ожидании, так… что? Не давала бы?

- Ой, а это еще откуда? – вскинулась Надя у самого входа в дом престарелых.

- Похоже, доставка.

Варя с Надей уставились на Газель, припаркованную у самого крыльца.

- Смотри-смотри! И коляска инвалидная… Как думаешь, что в этих коробках?

- Не знаю. Но коляска… черт! Это же настоящий вездеход. Ты видишь то же, что и я?

- Погоди, я это засниму для истории.

Взбудораженные происходящим, девушки заскочили в распахнутую настежь дверь. Весь коридор выхолодился, пока грузчики таскали коробки. Заведующая домом престарелых – Серафима Георгиевна, командовала разгрузкой, четко, слаженно, как никто кроме нее не мог. Из дверей общей комнаты, расположенной на этаже, выглядывали головы постояльцев. Те были тоже взбудоражены случившимся событием.

- Варька! Надо прятать цветы, сейчас же нас спалят.

До торжественного мероприятия, запланированного на два часа дня, было еще несколько часов, поэтому подарки действительно светить не стоило. Варя юркнула в общий для всех кабинет. Кто-то заблаговременно набрал в ведро воды. Они опустили тюльпаны в воду и пошли все же узнать, что происходит.

- Неужели Коваль расщедрился, м-м-м, Серафима Георгиевночка? – первым делом спросила Варя.

- А бог его знает. Это – анонимное пожертвование. Представляете?

- Чудеса! Вот все же хорошие у нас люди, правда?

- Ага. Хорошие. Делишек темных натворят, а потом добро делают, в надежде, что им это зачтется, - пробурчала Надя.

- Ну, а нам-то до этого что? – улыбнулась Варя. – Смотрите, в этих коробах Рафаэлло. Их мы можем к нашим подаркам добавить, правда, Серафима Георгиевна?

Подарки в этом году были более чем скромные – коробочка душистого мыла ручной работы и шелковый шарфик. Рафаэлки бы точно не помешали.

- Ну, если успеете разложить по пакетам. А нет – станем выдавать за ужином. По коробочке на два стола.

- Успеем-успеем!

- Ты не забыла, что нам еще самим надо нарядиться? – заныла Надя, расставляя те самые пакеты вдоль стены.