– Мой бедненький… Жена – математик?

Он подумал: «О чем это она?»

И ответил:

– Давно уже вместе.

В органах ФСБ могут находиться только семейные люди, потому у женщины на этот счет не было никаких сомнений. Обязательно женатый.

– Идти мне надо.

– Конечно, конечно!

Она снова ошиблась и решила, что смущение его гонит прочь от нее.

С той поры у полковника ФСБ секретарши не менялись. Нынешняя секретарша, освобожденная от тесных послеобеденных контактов с начальством, стала направо и налево расхваливать ставшего не похожим на всех начальника. И пошла о нем молва промеж женского персонала как о человеке культурном, семейном и сдержанном. Настоящий полковник!

Боже, как надоел телевизор! И несмотря на это, войдя в свой дом, каждый тянется к пульту. Пусть себе бубнит в пространство дома, и ты вроде не один. Дети не едят без телевизора. Дети засыпают под телевизор. Кошки, собаки его смотрят. А он поглощает нас, наших детей, жен, мужей. Мы не смотрим на тех, с кем живем, мы смотрим в телевизор. А видим фигу, надуманную и расфуфыренную, и не дай бог, закодированную двадцать пятым кадром.

– Что ты находишь на этом канале?

Она пропустила его вопрос мимо ушей.

– Почему ты хочешь уйти? – задала свой вопрос, повернув лицо к окну.

– Я уже говорил, мне тебя не хочется. Тебя это даже не обидело.

Она не пошевелилась в кресле, только руку протянула и, взяв край гардинного полотна, накрыла им себя и превратилась в восточную красавицу под кисейным покрывалом. Тапочки на босу ногу были у нее с загнутыми носами и бубонами, что также способствовало мужским фантазиям в формировании нового образа. Маленькое перевоплощение, и результат налицо! Кровать пару раз крякнула.

– А говорил, что не хочешь меня… – Восточная красавица протянула руку и вернула на место гардину от окна.

– Надо же было мне как-то тебя расшевелить! – Он еще учащенно дышал, поправляя на себе одежду. Он никогда не раздевался и не посещал ванную комнату. – Удалось вот! – добавил Он и показал ей довольное лицо.

Она лежала неподвижно по одной причине – чтобы не расплескать его содержимое в себе на кровать. Сейчас Он уйдет, и Она займется собой.

– Что тебе удалось? – В ней не чувствовалось никаких изменений – ни во взгляде, ни в голосе, ни в настроении. – Меня расшевелить? Мне показалось обратное… Это я тебя расшевелила.

– Ты… Не смеши меня, женщина.

– Поговорим?

– Мне надо идти.

– Конечно, конечно.

– И все-таки я тебя не узнаю.

Дверь за ним закрылась.

Она посмотрела на часы. Семь минут езды до элитного дома полковника. Пять минут назад, до ее дома. Только бы дождаться и сохранить в себе горячность внутреннего женского настроя, которая передавалась от ушедшего полковника и оставалась не потушенной всегда.

…Однажды, когда разбухшая губка внутри нее пролилась слезами, она пошла открывать дверь вернувшемуся за чем-то полковнику. Только не полковник это был, а его личный водитель. Уставший и злой от постоянного сидения в машине, как пес сторожевой на привязи. Водитель вонзился в нее колючим взглядом и потребовал забытую полковником ручную сумку. Насыщенный дух любовной горячки от женского тела коснулся мужских ноздрей. Распущенный экзотический цветок в распахнутом атласном халате стоял перед ним на расстоянии протянутой руки. Она открывала дверь не шоферу, а полковнику, отстрелявшемуся мимо цели. Столько скорби было в женских глазах и непонимания! За что с ней так? Почему с ней так? Может быть, за что-то? Ну конечно за что-то! Это так очевидно! Она шлюха, а со шлюхами не церемонятся. Поспешно запахнув халат, она отступила в глубь комнаты. Тогда еще новых кресел не было, и ей было куда шагнуть.