– Но я хотел бы ещё поговорить о моём проекте. – Блюм опять закурил. – Ты ведь ещё в Суриковском славился тем, что фонтанировал всевозможными идеями. Что тебе пришло на ум, когда я тебе говорил о памятнике?

– Ну-ка, напомни, – растерялся хозяин.

– Хорошо, я тебе поведаю саму суть, о которой тоже ещё никому не заикался. Памятник должен будет нести энергию каждого подошедшего к нему посетителя в космос! В космос! Это будет как бы энергетический храм, направленный в будущее, но вместе с тем, он должен будет заключать в себе и современную культуру. Я, конечно, выражаюсь слишком туманно…

– Отчего же? Минуточку.

Архивариус сделал правой рукой над своей головой кругообразное движение, закрыл глаза и погрузился в транс. Через некоторое время он открыл один глаз и исчез в куче мусора. Появился он совершенно с другой стороны с помятым пионерским горном в руках. Вытерев его от грязи подушкой, Архивариус поднёс его к губам, направил инструмент к потолку и издал, насколько хватило лёгких, длинный и противный звук. В стенку постучали.

– Понял? – спросил он с горящими глазами?

– Честно говоря, не совсем, – сказал Блюм, наморщив лоб и пытаясь разгадать смысл задумки товарища.

– Труба, идущая в космос, – начал объяснять Архивариус. – Кто захотел, тот подошёл и дунул. Звуковая волна достигает космической зеркальности и, естественно, отразившись, возвращается назад. Авангардист рассмеялся.

– А если она не вернётся?

– И не надо! – тоже рассмеялся Архивариус. – Тебе же, как художнику, нужен символ!

– К чёрту символ! – вдруг психанул Блюм. – Символ – это старьё! Мне нужно и символ перевернуть! Хотя… – он задумался, – в этом что-то есть. Спасибо. – Блюм с серьёзным лицом протянул руку. – Мне пора.       Архивариус потряс его руку:

– Очень рад нашей встрече.

Блюм вышел из подъезда и направился к автомобилю. На ходу он вытер свои руки белоснежным носовым платком.

– После следующего полнолуния! – послышался сверху голос Архивариуса, который высовывался из окна второго этажа.

Блюм рассеянно кивнул головой и сел в машину. По вздутым венам на лбу и висках, которые как бы шевелились, было очевидно, что мысль авангардиста бешено работала.

* * *

Но вернёмся из путешествия во времени в сегодняшние будни. Каменное лицо пожилого Архивариуса неожиданно шевельнулось бровями. Он увидел, как из подержанного жука-фольксвагена вышел другой пожилой человек и тоже вперил свой взгляд в объект. Брови толстяка сделали гневную галку от ревности, но постепенно перешли в горизонталь и, наконец, встали домиком от удивления. Он засунул два мизинца в рот и выдал громкое глиссандо. Владелец жука оглянулся, прощупал глазами панораму слева направо и остановился на свистуне, который махал ему рукой. Наконец он заулыбался, ответил коротким свистом без приспособления пальцев и направился к знакомому.

– Привет, Блюм, – вскочил и подал пятерню Архивариус. – Как ты полысел!

– Привет-привет. А у тебя брюхо раздалось! – попытался нанести контрудар авангардист.

– Так это прибыль, а у тебя убыль.

Впрочем, Блюм для своих лет, выглядел неплохо. Немного ссутулился, похудел, полысел, но дерзкая постановка головы и надменный лордовский взгляд оказались неподвластны годам. Бархатная куртка, несмотря на изрядную поношенность, своим старинным изысканным покроем ещё более прибавляла ему аристократизма.

– И усы свои зачем-то так кардинально убавил.

Авангардист действительно сбрил оба кончика усов, и они сузились до чаплиновского пятна под носом.

– Демократизировал обе стороны, – пояснил он.

– Теперь ни ввысь, ни вглубь? Понятно.

Вдруг они замолчали, как в театре после третьего звонка, уселись на скамейку и начали вместе созерцать объект.