– Каким образом? – насторожился я.

– В общем, привезли они какую-то машину особенную. Генератор какой-то, что ли. Очень сверхмощный. Я человек тёмный, мне невдомёк. А сын мой в том модуле работал, который занимался этим. Потому знает.

Итван вдруг замолчал, удивлённо-растерянно взглянул на меня, в замешательстве потёр ладонью лоб.

– А зачем я тебе всё рассказываю? И про сына… А вдруг ты – от них, от этих… А потом – и сына… и меня…

– Итван! – развеселился я – Вы на меня ещё посмотрите, внимательно. Хотя вы меня давно уже разглядели, ещё вчера. Вы мудрый, проницательный человек. Вы поняли, что я згинец. Что я не просто так приехал. Что я, возможно, нужен там в Зге больше, чем кто другой. Именно для того, чтобы, как вы сказали, эта каша не встала «поперек».

– Экхм… кхм… – смущённо закашлялся старик, – Мдэ. Так вот, спустили они эту штуковину в Ствол, то ли всю, то ли часть её… не, наверно, часть. Ствол – не колодец, всю-то, наверно, не затолкаешь.

– Не суть важно.

– Вот. Да и включили на всю катушку.

– Зачем?

– Бес их знает. Хотели что-то с лучами сделать. Изменить их как-то. А то – заглушить вовсе.

– И что?

– А не вышло у них.

– И не могло выйти. Что потом? – торопил я старика.

Итван засмеялся – закхекал.

– Потом? Потом начало-ось… веселье.

– Изменилось лучевое психотропное воздействие на людей, – подсказал я.

– На военных. На штатских, в общем-то, тоже. Но больше – на военных.

– А именно?

– Экхм. Забавное дело получилось… Конфуз. Солдаты… как бы это… начали терять боевой дух, воинственность. К оружию стали относиться… с этим… с отвращением, что-ли. Презирать стали оружие, брать в руки отказывались. Средство убийства, мол, недостойное человека, и всё такое. Нет, все здоровы-веселы, у всех всё в норме. Мирно работать – сколько угодно, а к оружию – ни-ни. Испытывали головокружение, тошноту, расстройство кишечника. При наличии автомата. Даже незаряженного. Вот. Ну и… Массовое неподчинение приказам. А что, под трибунал же всех не отдашь. И в психушку всех не положишь.

– Неужели у всех сразу такое?

– Нет, конечно. По-первой, у тех, кто ближе был к этому самому источнику, к Стволу. Потом дальше – больше. Генеральское начальство спохватилось, стало вывозить военных. Не помогло. Ничего не помогло.

– Это всё происходило внутри Каймы?

– Да. И ещё. С этого времени Кайма начала раздвигаться. И изменилась сама.

– Как изменилась?

– Говорят, раньше сквозь неё можно было проходить свободно. И туда и назад. А теперь – с великим трудом. Что-то теперь мешало проходить. Стопорило, – Итван постучал крючковатым пальцем себя по темени, – Здесь что-то стопорило.

Мы подходили к взгорку, к ближнему берегу Спади. Под ногами хрустел крупный щебнистый песок.

Солнце уже целиком выкатилось из-за горизонта за нашими спинами, отмывалось от красного, набирало золотины и ярчи. День обещал быть жарким.

Старик поотстал на подъёме, отдышливо закашлялся. Я сбавил шаг, взял, было, его под руку.

– Ещё чего! – капризно отстранился он.

– Что потом, Итван? – нетерпеливо спросил я.

– Потом? Экхм. Потом забавы закончились. И начались вещи плоховатые. Весьма плоховатые. А чего другого было ждать? Ничего другого. Сами ж виноваты, а как же?

– Н-ну.

– В общем, испугались они все. Дело-то выходит из-под их власти. Кайма раздвигается. Зона растёт. С людьми делается непонятное. Что дальше – невесть. Вот. Но тогда они ещё плохо испугались. Это потом они испугались хорошо. До обгаженных штанов. Только поздно. А тогда они плохо испугались.

– Гос-споди! – страдальчески простонал я.

– Короче. То ли погасить источник они хотели. То ли повлиять как-то на излучение. То ли припугнуть кого. Бес их знает, чем они думали. Задницами в лампасах. Заложили заряд атомный туда, в Ствол. Да и взорвали. Отсюда взрыва-то не почуял никто – далековато. Это потом я узнал, что взрыв.