Мужичок поблизости от Меа Шеарим: кривоногий, в черных чулках, с пейсами и бородой, и главное – с шутовской ухмылкой Ролана Быкова. Он с удовольствием наблюдает, как полиция утихомиривает потасовку с арабами в овощной лавке.
Дом престарелых у проспекта Голды Меир. При каждом старике, дремлющем в инвалидном кресле на лужайке, – крепкий малаец, который тоже дремлет, но с белыми наушниками айпода в ушах. Так вот кто отцы малайских детишек, щебечущих в автобусах на иврите!
36.
Иерусалимский зоопарк – чудо света, расположенное на многоуровневой террасной ленте вокруг ущелья. На дне его водоем, полный водоплавающих птиц. На склонах, завешенных лианами и вантами, в невидимых вольерах скачут и переругиваются обезьяны. Или медитируют на островках. Глядя на них, полезно вспомнить, что общий предок человека и шимпанзе был развитей современных гоминид. Так что естественному отбору не обязательно сопутствует прогресс. Можно развиться и можно опуститься. Просто быть человеком – трудная задача, достойней ее вряд ли можно придумать. Это следовало бы учитывать не только Энгельсу, но всем конструкторам общественных строев.
Сквозь зеленоватую толщу бассейна за стеклянной стеной пролетает за мойвой колония пингвинов. Вот кто из птиц научился летать под водой, ставшей для этих пернатых воздухом.
Есть в зоопарке животные, о которых и не слышал. Илистый прыгун (mudskipper) – вроде лупоглазого бычка с лапками вместо передних плавников. Это рыбки-амфибии, активно действующие на поверхности: выскочив из воды торпедой, скользкая рыбка нападает на собрата, защищая территорию. На земле они прыгают вроде кузнечиков, чудно́е зрелище.
В огромном стеклянном ангаре воссоздан тропический лес. Внутри из-за влажности стоит парная дымка, слышны капель, бьющая по широким листьям, и журчанье ручейков. Ты входишь в мангровые заросли и сталкиваешься взглядом с мангровой змеей, которая линяет у тебя на глазах, – глянцевая, новенькая, она вылезает понемногу из своего чешуйчатого чулка. В многоярусном лесу кричат и перелетают птицы. Выползает на полено ага (cane toad) – огромная, размером с бройлерного цыпленка, ядовитая тростниковая жаба, поглотившая Австралию, куда была завезена для борьбы с паразитами.
В вольере лупоглазо, гордо и тонконого вышагивает мышиный олень – не мышь и не олень, но самый маленький из живущих на планете артиодактелей, с четным количеством пальцев на копытах, ужасно древний родственник китов, верблюдов и гиппопотамов, всего три фунта весом.
Заменяющая в обиходе таксу аргентинская рептилия – черно-белый тегу – спокойно дается в руки и, весь шершаво-приятный, сидит, щекоча запястья длинным раздвоенным языком.
На горе сквозь прореху в сводах третьего яруса тропического леса проглядывает Иерусалим. Устрашающая птица-носорог, чей массивный клюворог напоминает салон первого класса Boeing-747, и зеленый древесный питон, замысловатым корабельным узлом обвивший акацию, дружелюбно провожают тебя из вольера.
Оказывается, в ручьях, стекающих со склонов Иудейской пустыни в Мертвое море, водится эндемичный, то есть не встречающийся более нигде на планете, зубастый карп. Существование этой небольшой серебристой, с крупной, как даймы, чешуей рыбки под угрозой исчезновения давно – с того времени, как уровень Мертвого моря начал понижаться.
Кенгуру медленно передвигается по пастбищу, подтягивая задние ноги-палки. Хвост его – одна сплошная мощная мышца, опора; кенгуру весь похож на инвалида: передние лапы – культи, задние – протезы, хвост – костыль. Но когда побежит – только его и видели, точно на параолимпийских играх.