Вертолет сел перед монастырем на безлюдной площади.

«Кто вообще узнает, что мы были здесь?» – подумал Генри, но тут же увидел, как один из помощников мэра транслирует их в сети.

Они медленно вошли на территорию монастыря, и Эмму тут же чуть не вырвало от увиденного. Она облокотилась на стену, и лишь собравшись с силами, сумела заставить себя вновь взглянуть на монастырский двор. Здесь, на зеленой лужайке, раньше, наверное, мило беседовали местные прихожане и сестры обители. Теперь здесь лежали освежеванные вирусом тела, растекающееся кровавыми пятнами. Окровавленную плоть умерших не успевали убирать. Оставшиеся в живых сестры все свои силы отдавали уходу за теми, кто еще подавал признаки жизни.

Медленно продвигаясь внутрь двора, белые стены которого еще более подчеркивали кошмар происходящего, Генри заметил, что страдающие люди сохраняли ясность сознания до конца, как будто вирус разрушал нервную систему в последнюю очередь.

– Я проклинаю Тебя!!! – закричала лежащая на земле женщина, глядя в сторону монастырской церкви.

Мэри остановилась посреди дворика. Она закрыла глаза, пытаясь почувствовать, кому в этом гиблом месте помощь нужна сильнее всего. У стены под галереей, ведущей из настоятельского корпуса к трапезной монастыря, она заметила девочку, свою ровесницу. Подойдя к ней, она увидела, что волосы умирающей почти полностью слезли с кровоточащего черепа. Глаза, наполненные кровью, искали в окружающем мире способ отвлечься от боли. Она хотела бы смотреть на голубое небо, но кровля галереи скрывала его от детского взора. Сестры обители не могли перенести девочку, так как любое движение на терминальных стадиях вируса вызывало жуткие боли. Пророк села перед ней, и девочка посмотрела в ее янтарные глаза, ярко сиявшие даже через стекло защитного костюма.