Третьим – и последним – объектом стал храм Гипогей с Мальты, представлявший собой загадочную постройку циклопических размеров, где, по преданию, дышала ядовитыми испарениями жрица, предсказывавшая будущее.

Чернышов мастерски подменил в мальтийском святилище зал Пифии и несколько прилегающих помещений, незаметно вывез их с острова и приготовился было рыть котлован для подземных переселенцев, но тут внезапно его подкосила пневмония, и в итоге с этой затеей вышла какая-то ерунда.

Предполагалось, что вход в Гипогей будет во дворе типовой пятиэтажки, но строители немного промахнулись. До сих пор толком не ясно, как такое могло произойти. Кто знает, возможно, сам этот зловещий и таинственный храм одурманил их и заставил сдвинуть вход прямо в подвал дома.

Не исключено, что злокозненное подземелье и само въехало одним концом в подвал; о нем на Мальте ходили совершенно невероятные слухи.

Перед Чернышовым, едва оправившемся от хвори, встала дилемма – либо законсервировать это своенравное святилище хтонических божеств, на чью транспортировку ушла не одна сотня тысяч никелевых долларов, либо выкупить квартиру, под которой располагался теперь вход, и проделать в полу отверстие. (Штробить во дворе древние плиты, служившие потолком подземелья, никто не рискнул.)

Темирханов пересказал всю эту драматическую историю супруге, но сочувствия у нее не нашел. Натэлла не понимала, к чему вся эта катавасия с никому не нужными подземельями.

– Вы бы лучше ветку метро украли откуда-нибудь, все польза, – сквозь зубы сказала она. – Ну или в крайнем случае сами построили.

Рустем, не уловив иронии, только отмахнулся от ограниченной супруги. Сподобило же его жениться на деревенщине!

В конце концов он выбрал второй вариант, правда, нарвался на беспринципную хозяйку квартиры. Сначала Чернышов и Темирханов хотели с ней судиться, но потом отказались от этой затеи. В конце концов, студенты, которым она сдавала свое бывшее жилье, никак не мешали экскурсантам.

Ну, а то обстоятельство, что нежданные гости могли причинять неудобства студентам, вообще никого не смущало.

В итоге Мэри стала просто уходить куда-нибудь на всю субботу, предварительно заперев шкафы, спрятав ценности и свернув в трубочку антикварный ковер, на всякий случай. Съехать из беспокойной квартиры до зимы не представлялось возможным, денег и так было впритык. Девушка делила время между медицинскими штудиями и расклейкой объявлений о пропавшем брате: она все еще не теряла надежды найти Эда, к которому питала глубокую привязанность.

Подстроившись под режим неожиданных экскурсий, Мэри стала относиться к ним философски, проводя субботние вечера в библиотеке или в дешевых кафешках.

Но вдруг новое обстоятельство нарушило с таким трудом обретенный покой: она стала слышать ночью … бурные аплодисменты, громко и отчетливо долетавшие откуда-то из-под пола, как будто в подземелье шло какое-то представление.

В первый раз, услышав этот звук, студентка решила, что ей пригрезилось, и, уютно укрывшись одеялом, перевернулась на другой бок.

Однако через день необъяснимое явление повторилось. Мэри встала с кровати, взбешенная донельзя, несколькими энергичными пинками откинула ковер, затем опустилась на четвереньки и прижала ухо к замочной скважине двери, ведущей в подвал. С минуту – ничего, кроме тишины, шелестевшей словно пересыпаемый в горстях песок. И вдруг опять звук, похожий на хлопки, и даже, кажется, невнятный гул голосов.