Он не торопился, дождался, когда Ермолаева перегрузили на койку, вывезли пустую каталку, и только после этого зашел в палату. Артем последовал за ним, сейчас он находился в роли ведомого, но готов был в любой момент перехватить инициативу.

– Какого черта? – увидев Щеколдина, спросил мужчина.

Лицо круглое как у мультяшного поросеночка, даже щеки такие же розовые, нос – аккуратный такой пятачок. Ермолаев и на койке полулежал, опираясь на локоть. Спортивный костюм на нем, олимпийка расстегнута, футболка приподнята, под ней плотная повязка вокруг живота. И на бинтах немного крови, и на футболке, но это не с места преступления следы. Футболка свежая, костюм чистый, причем размера на два больше требуемого, как будто с чужого плеча, но из шкафа с чистой одеждой. Кто-то собрал Ермолаева в больницу. Возможно, даже оказал первую медицинскую помощь и переодел.

– Имеем право, рана у тебя, Александр Антонович, криминальная.

– Никакая не криминальная, сам себя ножом задел!

Внешность у мужчины вроде бы и тепличная, лицо сдобное, как мамина булочка, но взгляд черствый, как хлебная корка, твердый изнутри. Человек с таким взглядом точно знает, что ему нужно от жизни и как этого достичь. К своей цели он может идти напролом, хотя предпочитает обходные пути, более длинные, но меньшего сопротивления.

– Где задел, у отца в гостях? – спросил Щеколдин, чем удивил не только Ермолаева, но и Малахова.

Не знал Артем, откуда «Скорая» забрала раненого, даже справки навести не удосужился, зато Щеколдин был как рыба в воде.

– А хотя бы и у отца!

– Так, может, это отец тебя так?

– А отец на работе был! Сейчас подъедет, спросишь у него! – едко усмехнулся Ермолаев.

Дверь открылась, и в палату вошел пожилой мужчина с крашеными волосами, чтобы скрыть седину. Примерно такого же телосложения, как Ермолаев, но чуть большего веса. И налицо определенная схожесть: та же линия глаз, носа, губ, только морщины на лбу глубокие. Костюм дорогой, что неудивительно для мэра.

– А вот и папочка, легок на помине! – засмеялся Алик, небрежно ткнув пальцем в отца.

Мужчина выдохнул с чувством облегчения, кто-кто, а его сын не производил впечатления смертельно раненного больного. Злая ирония сына коробила его, но не настолько, чтобы кривить лицо в присутствии посторонних.

– Та-ак! Полиция уже здесь! – кивнул Ермолаев-старший, вопросительно глядя на Щеколдина.

Мэр, казалось, не знал, как относиться к присутствию уголовного розыска в его лице, радоваться или огорчаться. Хотя какая могла быть радость, когда пострадавшего увезли из его дома, когда самому грозит уголовное наказание?

– А я вот как раз заявление собираюсь сделать! – Алик провокационно улыбался, глядя на отца с издевкой.

– Ну, давай, делай! – Антон Викторович раскинул руки, как бедовый матрос перед расстрелом.

– Игрался, споткнулся, наскочил на нож. Сам!.. Меня за это арестуют? – Ермолаев-младший смеялся Щеколдину в лицо.

– Сегодня утром пытались похитить девушку, Кудряшову Киру Олеговну, – начал Малахов, пристально глядя на него. – Преступники задержаны, возбуждено уголовное дело. Есть предположение, что девушку похищали для публичного дома.

– А это вообще кто? – Алик презрительно оттопырил нижнюю губу, тыкая пальцем.

– Подполковник полиции Малахов, заместитель начальника ОВД.

– Малахов, Малахов… – вспоминая, закивал Ермолаев-старший. – Да, да, слышал… Рад, конечно, с вами познакомиться, но то, что вы сейчас озвучили… У вас есть основания обвинять моего сына в организации похищения?

– Прямых улик нет, и я бы извинился за опрометчивость суждений. Но ваш сын доставлен в больницу с ножевым ранением, и это наводит на определенные размышления.