Таким образом выражалась его любовь и страх потерять меня как женщину.

В доме, в котором я сняла квартиру после развода, на втором этаже располагалось кафе. Как же прекрасно, особо не наряжаясь, спуститься на лифте до кафе и под стук дождя посидеть попить травяной чай, слушая виртуозную игру на рояле и размышляя о планах, о будущей жизни.

«Кто придумал сотовый телефон?!» – подумала я, когда раздался громкий звонок моего телефона, унося всю гармонию спокойствия и умиротворения.

– Ты где? – услышала я голос пьяного бывшего мужа. Удивительно, ведь я видела его выпившим только в день нашей свадьбы.

– В кафе, – ответила я, не подавая страха.

– В каком еще кафе? Что, только развелись, так ты бросилась в поиски нового жениха?

– Я в кафе в доме, в котором живу, и чуть ли не в пижаме. Успокойся. Как там ребенок? – в выходные его родители забрали нашего сына за город на дачу.

– Об этом я и хочу с тобой поговорить. Спустись, я через 10 минут подъеду.

Где он, этот страх и чувство самосохранения, когда включается материнский инстинкт? Если бы я знала…

Недолго думая, я расплатилась, поднялась на лифте домой, схватила куртку и спустилась вниз. Машина уже стояла. По привычке, не задумываясь, так как на улице был дождь, я села в машину. Двери машины щелкнули. Я поняла, что Антон закрыл машину изнутри. От страха я схватила телефон, который сию же секунду был отобран и выброшен в окно.

– Сиди смирно и не рыпайся. Будешь хорошей девочкой, разрешу попрощаться с ребенком.

– С-с-с ребенком? – еле-еле прошептала я.

– Заткнись! Сегодня я исполню свою мечту и похороню тебя заживо!

В этот момент мне вспомнилась сцена, в которой Антон привязал веревку к крючку на потолке, поставил стул и заставлял меня написать прощальное письмо сыну… От страха я потеряла дар речи. Все что я могла делать, это повторять про себя: «Иисус, Иисус, Иисус, Иисус, Иисус…»

Удар, еще один…

Жизнь – Смерти мать, а Смерть есть матерь Жизни.

Михаил Наими. Книга Мирдада

Какой же я испытала страх, увидев свое неподвижное окровавленное от побоев тело со стороны. Оно лежало в багажнике машины, потом в какой-то лесополосе на земле, возле раскопанной ямы. Дождь… Антон, вытирая слезы рукавом, продолжает копать яму. Я чувствую, как плачет его душа, как он сожалеет о случившемся. Он берет на руки мое тело и садится на колени в грязь. Крик души пронзает болью. Мое тело погружается в яму. Я наблюдаю за тем, как мужчина, которому я подарила ребенка, берет лопату и начинает закапывать мое тело. Слезы застилают ему глаза. Он падает на колени. Мимо проезжающая машина освещает фарами лесополосу, и Антон, резко вскочив, убегает в машину. Страх одолевает его. Он заводит машину и нажимает на газ, но слезы, страх и слабость не дают ему возможности ехать дальше. Я еще сильнее напугана, не пойму, что случилось, и ничего сделать не могу. «Алло, алло… Скорая? Здесь тело девушки…» – вдалеке услышала я, разглядывая свое тело, частично обсыпанное землею и мокрое от дождя. В один момент вся моя жизнь пролетела у меня перед глазами. Как же было стыдно за многие вещи. Я получила возможность вспомнить всю цепь причин и следствий, из которых состояла моя жизнь, я смотрела на себя без завесы самообмана и постигла смысл жизни…

В такие моменты, когда человек умирает, я советую родственникам соблюдать тишину, контролировать выражение чувств, чтобы не помешать Душе созерцать панораму своей уходящей жизни. Поэтому ни в коем случае не допустимы горестные стенания и плач, которые связаны с эгоистичным ощущением личной утраты.

Итак…

Мое серовато-фиолетовое второе тело, копия физического, только прозрачное, повисло в воздухе над физическим телом. Момент отделения прошел безболезненно, и, как потом я узнала, почти во всех случаях момент отделения проходит для человека безболезненно, даже если ему предшествовала долгая и тяжелая болезнь.