– Пипец, – сказал я вслух, – понеслось.

Надо сказать, что пить Андрюха не умел, быстро пьянел. В студенчестве мы часто после института пили пиво с друзьями, если с нами пил Дрон, то после двух, трёх бутылок его сразу несли домой – жил он недалеко от универа. Мы поднимали его на третий этаж, сажали на ступеньки возле квартиры, звонили в дверь и убегали, так как связываться с его мамой никто не хотел – чревато, знаете ли, можно было и по голове получить чем-нибудь тяжёлым.

Андрей был единственным ребёнком в семье, этаким парниковым растением. В третьем классе Андрюша подрался с одноклассником, вернее ему съездили в ухо, так как драться он не умел. После этого его мама решила, что чадо должно учиться дома и перевала сына на домашнее обучение, контролируя весь процесс, так как сама не работала. Папа у Андрюши был инженер, он постоянно что-то строил и был в разъездах – в заграничных командировках, поэтому семья Андрея не голодала. В семье были созданы все условия для хорошего воспитания сына.

Однажды Андрей приехал к нам в общагу на день рождения нашего друга и загудел с нами. Сотовых телефонов тогда не было, а вахта, где был единственный на всю общагу телефон, была закрыта. Какого же было наше удивление, когда в пять утра в общагу вломился «ОМОН» в «бронниках» и с автоматами, они стучались во все двери. Если им не открывали, то они, эти двери выбивали.

В общаге жили семейные пары с детьми, их тоже выводили в коридор и проверяли комнаты, куда заходила дородная тётка в красном плаще, выскакивала и кричала командиру «омоновцев»:

– Его здесь нет, – и они продолжали обход.

Мы бухали на третьем этаже, поэтому нашли его быстро… Хрен знает, что было бы, если бы омоновцы дошли до четвёртого этажа и выше. Там жили старшекурсники, многие с семьями, некоторые отслужившие в Афгане. То, что ничем бы это хорошим не закончилось – к гадалке не ходи. А так, нас пинками вытолкали в коридор, положили на пол. Мама вывела Андрея, вернее вынесла, потому что он на ногах не стоял, передала на руки двум «омоновцам», которые уволокли его в машину. Мы получили, каждый, прикладом по спине и «омоновцы» испарились. Больше мы Андрюху бухать в общагу не звали, а его мама накатала письменную жалобу ректору на коменданта общежития, что тот допускает в стенах оного «пьянство, разврат и бандитизм». Нас чуть не отчислили после этого случая, пришлось затихариться на время. Но в целом, Андрей был хоть и «ботаном», но хорошим другом, всегда выручал, если нужна была помощь.

– Е-е-еле-н-на Прекр-р-расная, – зарычал Дрон и опустил голову на стол.

– Так, Лена, как вы заметили, вечер перестаёт быть томным, это вьюнош, с горящим взором, совсем не умеет пить, он и алкоголь – несовместимы, поэтому мне придётся забирать его к себе или брать такси и везти домой в Москву.

– Денис, у меня есть хорошая идея, давайте я вызову такси и поедем ко мне… Вечер только начался, мне хочется общения, у меня большая квартира, места всем найдётся, ну мальчики, решайтесь!

– Давайте, только Дрону не наливать, отлежится и домой его отправлю, не хочу второй раз встречаться с его мамой.

– А что с мамой? – и я рассказал ей историю из нашей юности.

– Не волнуйтесь, у нас в доме охрана, никакой «Омон» не пропустят, поехали?

Она вызвала такси, мы загрузили Андрюху на заднее сидение. Когда она назвала адрес, то я закашлялся. Я знал этот дом, очень крутой дом, с башенками, со своим парком, огороженным забором. Квартира в таком доме стоила примерно, как квартира в центре Москвы. Мы пронесли Андрея через охрану, как раненного бойца. Охранник невозмутимо проводил нас взглядом. На лифте поднялись на восьмой этаж. На этаже было всего две квартиры. Размеры квартиры меня потрясли – она была просто огромная! Три большие комнаты, две спальни и гостиная с огромным телевизором. Большая кухня, огромная прихожая, старинная мебель, картины с голыми женщинами на стенах; в спальне – огромные фотографии самой Елены, голой и в белье, в разных позах.