Едва мы поравнялись с комнатой профессора, дверь тот час отворилась. Судя по всему, Заманский прислушивался к нашим шагам.

– Молодые люди, – тихо сказал он. – Мне нужно с вами срочно поговорить.

Однако только мы попытались сделать шаг навстречу, как профессор закрыл грудью дверной проем.

– Нет-нет, только не у меня. Если вы позволите, я пройду ваш номер.

Нам ничего не оставалось, как позволить.

Профессор вел себя неспокойно. На наше любезное предложение присесть он так и не отреагировал. Он нервно пересекал комнату вдоль и поперек своими крупными шагами. При дневном свете я его разглядел более точно.

Он был не так молод, как мне показалось вчера вечером. Глубокие морщины исполосовали его красивое лицо. Но не испортили, напротив, они делали его более мужественным и привлекательным.

– Я, право, не знаю с чего начать, – наконец произнес он. – Вам может это показаться глупостью, но… Мне бы хотелось высказать предположения по поводу этого несчастья.

– Мы бы с удовольствием выслушали вас, профессор, но, боюсь, это ничего не даст. Мы собираемся покинуть ваш город.

– Да? – он сделал вид, что удивился. Но, по-моему, он уже давно знал об этом. Или по крайней мере догадывался. И я оказался прав.

– Дело в том. Я бы хотел попросить вас… Конечно, вы вольны поступать, как угодно. Но… Я хочу, чтобы вы правильно меня поняли. В этом городе крайне отрицательно относятся к Угрюмому. Кроме его дочери, безусловно. И на мой взгляд, следствие будет вестись необъективно. Город только свободно вздохнет. Если Угрюмого осудят. А вы – люди незаинтересованные. Вот я и подумал…

Слишком уж осторожно он выражался. Судя по всему, он не верил, что преступление совершил Угрюмый. Или был лично заинтересован в его оправдании. И я резко повернулся к профессору и прямо спросил, глядя ему в глаза.

– Скажите, профессор, вы знали Угрюмого раньше?

Едва заметная тень пробежала у него по лицу. Но он тут же взял себя в руки.

– Я не понимаю, о чем вы? И как я мог быть с ним знаком? Мы совершенно разные люди. У нас совершенно противоположные интересы и круг общения. Просто… Просто мне жаль этого человека, к которому все относятся с предубеждением. И потом… Вы знаете. В последнее время он, как мне показалось, в некотором роде подружился с убитым адвокатом.

Я искренне удивился этому заявлению. А Вано саркастически отметил:

– Но, насколько я понимаю, Угрюмый и адвокат тоже совершенно разные люди. И у них тоже противоположные интересы и круг общения. Что их могло связывать?

– Людей, бывает, связывают совершенно неожиданные вещи. Независимо от их интеллекта.

– Вы что-то знаете, профессор?

– Я ничего не знаю, – сухо ответил он. – И поскольку вы все-таки решили уехать, думаю, меня ничего здесь больше не задерживает. Всего доброго, молодые люди.

– Ох, что-то темнит этот ученый, – заметил Вано, когда тот скрылся за дверью. – Интересно, чем он тут занимается целыми днями?

– Похоже, он не любит распространяться на эту тему. И, если честно, нас это нисколечко не должно интересовать. Я вообще считаю, что чем меньше мы будем знать, тем проще будет отсюда смыться. Удивительно, что Модест еще молчит. Как этот сплетник упустил возможность обсудить такое событие.

Напрасно я это сказал. Дурак. Я ведь давно знал, что мысли частенько материализуются. Особенно дурные. И действительно. Затрезвонил телефон. И я с опаской взял трубку.

Ну, конечно. Это уважаемый учитель наконец-то решился потрепать языком!

– Ох-ох-ох, – долго и протяжно вздыхала трубка. – Не представляю, чтобы такое могло случиться именно в нашем городе. Просто невероятно. Какой позор! Какое бесчестье! Я знал, что пребывание в городе людей подобных Угрюмому не приведет к добру. И все же… Все же к людям нужно относиться милосердно. Не могли же мы изгнать его из своей родины.