Я села рядом с треснувшим деревянным подоконником и потерла виски. М-да. Спящий город… Который даже не спит.

Соньки в темноте было не видно, но было слышно, как она возится, пытаясь хоть что-то рассмотреть в темноте. Наивная. Она ничего не видит, а за ней, там, внизу, могут наблюдать с тысячу бесцветных глаз.

Наконец девушка шумно выдохнула, и по скрипу половиц я догадалась, что она села на пол.

– Мне страшно, – прошептала она из другого угла, и ее тихий сбивающийся шепот показался мне криком в немой тишине. – Даже боюсь представить, что будет, если нас найдет этот треклятый туман.

– Нужно просто сидеть тихо, – прошептала в ответ я. – Может быть, нам повезет.

Сонька вроде успокоилась и перестала шмыгать носом.

А потом произошло сразу два события, заставившие подскочить мой пульс почти до критических отметок и заставить мозг в панике метаться в поисках решения.

С окна, через который тянулась внушительная трещина от угла к углу, стал просачиваться мягкий синеватый свет…

А потом за ним последовал оглушительный удар, и я услышала тихую ругань Кира.

Мысли разом спутались, в животе все сжалось в тугой узел. Я с трудом поднялась на дрожащих коленях и, слегка отодвигая рваную темно-синюю шторку, заглянула в окно…

Слипстоун изменился буквально до неузнаваемости. И, к сожалению, в худшую сторону.

Откуда-то на улицах появились какие-то полупрозрачные фонарные столбы, которые и давали мягкий синеватый свет. Дыры в домах заделали полупрозрачные облака, превратив их в нормальные жилые приспособления с такими же полупрозрачными газонами и деревьями. Вместо потрескавшейся плитки на улицах «выросла» синяя трасса, а по ней…

Я потерла глаза, не веря в происходящее.

Нет, такого не может быть!

По ней ходили самые настоящие чудовища.

Такие же полупрозрачные, как и всё, что их окружало, с длинными передними конечностями и пастью с огромными свисающими языками, тянущимися за ними, как длинный шлейф. Некоторые из них были одеты в офисную одежду со строгим красным галстуком или бабочкой, некоторые носили бесцветные платья, некоторые – кепки с «вертушками», а у одного некрупного чудовища я смогла разглядеть школьную форму эдак годов сороковых.

Я уже хотела было закричать, как кто-то с такой чудовищной силой вцепился в меня всеми конечностями, что я и забыла, как дышать.

– Отлепись от Азы! – Кир, который в мгновенье ока взлетел на второй этаж, попытался успокоить брыкающуюся Соньку и прижал ее к своей груди. – Все хорошо, слышишь?! Это кончится. Обещаю, все будет хорошо.

– Сделай так, чтобы она не начала реветь, – шепотом взмолилась я, прикрывая окно шторой, – а то ты успокаиваешь ее так, словно хочешь сделать с точностью до наоборот. Иначе нам всем придет полная крышка!

Лицо Соньки, подсвеченное синеватым цветом, покраснело от смущения. То есть, видимо, став ярко-фиолетовым.

Я повернулась к окну обратно, всматриваясь в каждого чудища, а потом какая-то неведомая сила заставила меня обернуться назад. Сквозь просвечивающие голубые лучи, освещающие ребят, я увидела, как Кир нежно гладит ее по спине и что-то совсем тихо шепчет, а Сонька только быстро кивает в ответ. Надо же. Не больше пары дней назад она подтрунивала над ним насчет влюбленности, а теперь…

Как бы там ни было, «миссия» стояла куда серьезнее. Я снова подлезла за край шторки и стала наблюдать.

Теперь мимо чудовищ проходили почти прозрачные люди. Рабочие, художники с кистями, мамы с колясками, «офисные крысы» и даже механики. Они шли с настолько каменными выражениями лиц, будто бы не замечали ни идущих чудищ, ни, по крайней мере, трех странноватого вида подростков, прячущихся в руинах заброшенного дома.