"Академия Знаний" имела 300 этажей, и вмещала в себя солидную долю образовательной структуры Орномиэла. Небоскрёб выполнен в неоготическом воплощении.

А правее от него находилось то, куда меня всегда манило. Словно мы два мощных магнита имеем невидимую силу притяжения. "Зоо" единственное легальное заведение, содержащее флору и фауну. В высоту здание доходило до половины роста своего "интеллектуального" соседа, и состояло из этажных приплюснутых сфер. Постройка настолько обезопасена от утечки любых организмов, что даже при обрушении не сможет навредить людям; каждая сфера в критической ситуации консервируется.

Несмотря на всеобщее отвращение к живности, посетителей там хватало, всё же численность города немалая. Но вот приходили туда люди совсем не полюбоваться и посозерцать разнообразие биологической жизни. Для них, думаю, это схоже с телепортацией в эру динозавров, где тебя окутывает страх и брезгливость. И лишь спасительное разделительное бронестекло внушает чувство маленького комфорта, позволяющего передвигаться от вольера к вольеру, рассматривая гадкие виды эволюции.

Я в свою очередь был завсегдатаем потрясающего места, и пристально следил за обитанием некоторых особо любимых животных. Я благодарен тому, что когда-то кто-то сумел отстоять присутствие зоофонда в городе, жемчужины (на мой взгляд) Орномиэла.

Надеюсь "Кровная Восьмёрка" понимают, как и я, наличие взаимосвязи с жизнью на планете. Ведь мы не чужеродны с ней, и раньше миллионы лет дышали одним воздухом. Может и им энергощит представляется гильотиной замедленного действия. Которая отделяет нас всё глубже и глубже, приближая точку невозврата, где уже никакой лекарь не сможет сшить то слияние обратно в одно целое.

…Заметив Роунса вдалеке, я помахал рукой. Хотя это и не требовалось, тот целенаправленно шёл в мою сторону на знакомый стиль музыки. Уже отсюда можно было различить его довольную, наполированную улыбку, полностью состоящую из платиновых зубов. Он был одет в свой любимый идеально выглаженный коричневый костюм. Такого же цвета туфли вышагивали вульгарную походку.

– Как же я рад тебя видеть, Неро, – прокричал он в ухо, радостно обняв меня.

– А как я рад тебя видеть, не поверишь! – ответил я ему, убавив музыку, и стуча пальцем по запястному файстфону, намекая на время ожидания.

– Ой, да выбрось ты этот отсталый хлам, таскаешься со всяким сенсорным шлаком, ахаха… Там неотложка образовалась, к нам на кафедру устроилась симпотичненькая девочка, архилабером. Сам понимаешь! Надо же было уделить пятиминутное внимание, познакомиться.

– Хорош трепаться, надо ехать. Забронированная ячейка может и не дождаться нас, отдадут другим посетителям.

– Вызови, предупреди, в чём проблема? – передразнил Роунс, как всегда интенсивно жестикулируя при общении.

– Уже! Умник. Но это не на долго. В чёрный список ещё кинут, и прощай отличное место с отличной травкой.

– Не парься, ща поедем. Клёво ты вчера урода забодал, уважуха тебе, поздравляю братишка.

Закончив фразу мой "братишка" головой упёрся мне в грудь, имитируя какого–то рогатого так, что стало больно. У него колючая причёска, выбеленные волосы сплошной площадкой торчали словно иголки, а сзади и по бокам выбрито. Неформальный образ дополняли сплошные очки, сообщающиеся с мощнейшим домашним компьютером Роунса. Роунс сам их изготовил, в добавок сделав операцию на фокус зрения, чтобы видеть близко перед глазами. Следовательно, возможности компьютера постоянно находились у его взора. Когда он управлялся с огромным (для себя) экраном с помощью зрачков, со стороны очки переливались различным свечением.