Заснула Саша под утро, когда уже начало светать. Словно бы и не заснула даже, а провалилась в бездонную яму. Девушке казалось, что она падает и летит, летит… Очнувшись от звонка будильника, она почувствовала облегчение.

Страх немного отступил, и Александра минут десять стояла под холодным душем, стремясь прийти в себя, а потом долго приводила себя в порядок, вглядываясь в собственное отражение. Утром зеркало почти ее не пугало – как свидетельствовала практика, опасность обычно приходила под вечер, когда дневной свет угасал, сменяясь неверным электрическим освещением, а комната наполнялась густыми тенями. Это была как раз та темнота, что рождает чудовищ.

Когда Саша вышла к завтраку, выглядела она абсолютно так же, как всегда: невозмутимой и аккуратной.

Северин появился минут через пять после нее. Встретили его все по-разному: Глеб пожал руку с таким видом, словно ничуть не удивился появлению друга; Динка с воплем, похожим на боевой вопль индейцев племени команчей, бросилась ему на шею; Ян иронично приподнял бровь и при этом так взглянул на Александру, что она почти не усомнилась: он отчего-то знает о вчерашнем ночном визите.

За завтраком тема отсутствия Северина дипломатично не поднималась, говорили о предстоящем путешествии, и Северин, вначале настороженный, заметно расслабился, даже немного повеселел.

После завтрака в школу прибыл директор, Евгений Михайлович.

– Ты вовремя! – приветствовал он Северина. – У меня есть для вас новое задание, но сперва расскажи, как ты там.

– Нормально, – бросил парень, отводя глаза. – Со мной уже все в порядке, я вас не подведу.

– Понятно.

Евгений Михайлович смерил его пристальным взглядом, но требовать подробностей не стал.

– Я приготовил кое-что полезное для новой экспедиции, – обратился он уже ко всем, а потом поманил к себе Яна. – Вот, возьми, – директор протянул маленький серебряный колокольчик, деформировавшийся и истончившийся от времени, – говорят, это из самого града Китежа. Он поможет тебе открыть ворота.

– Спасибо! – Ян бережно принял этот странный ключ и завернул в черную бархатную тряпочку.

Александра невольно поморщилась: вот ведь позёр! Даже тряпочка у него как театральный атрибут.

– Ну, присядем на дорожку, – Евгений Михайлович тяжело вздохнул. – Очень вас прошу, будьте внимательны и осторожны. Каждый из вас для меня дорог и ценен, к тому же каждый из вас нужен другим членам группы. Держитесь друг друга и помните: иногда отступить – не значит сдаться. В общем, не рискуйте зря.

– Мы знаем, – серьезно кивнул Глеб. – Я постараюсь больше не допустить… ошибок.

Саша бросила быстрый взгляд на Северина. Тот молчал, глядя в пол. Несмотря на крайнюю худобу и ввалившиеся щеки, он возмужал и повзрослел за истекшие дни, и сейчас лицо его оставалось бесстрастным. Возможно, нанесенная ему рана была слишком болезненна и сильна, и теперь ничто уже не могло его ранить.

– Ну тогда с Богом! – директор встал.

Поднялись и ребята – путь предстоял неблизкий.

Дорогу они осилили достаточно быстро – всего часов за пять. Ехали обычным порядком: Динка с Глебом, Северин и Саша на своих мотоциклах. Присоединился только Ян. Он и здесь умудрился выделиться, заявив, что не пересядет на мотоцикл и не изменит любимому скутеру. Все ожидали, что новый член команды будет тормозить продвижение, однако ничего подобного: скутер несся, как бешеная табуретка, так что последней в процессии все равно почему-то оказывалась Саша, самая неопытная из мотоциклистов.

– Резвый у тебя конь. Не ожидал, – сказал Яну Глеб, когда они, усталые и пыльные, зашли в придорожное кафе. – Проапгрейченный?