Последние шесть лет жизни Жу протекали совсем в других условиях. Семнадцатый этаж элитного небоскреба на пересечении Южного автотракта и улицы Первого Артиста, просторные комнаты, окна до пола, потолок под три метра в высоту. Жу не дотягивалась до него, даже взобравшись на стол.

Она поставила поднос на барную стойку, поправила форму официантки и пригладила темные волосы, затянутые в хвост. При виде перекосившейся бабочки или расстегнувшейся пуговицы жилетки глаза проводника обычно округлялись, и сам он начинал громко сопеть и топать ногой. Жу хватило и одного скандала на работе в этом месяце, поэтому она оглядела себя в зеркале с ног до головы.

Невысокую, худую, тщедушную фигуру больше не облагораживал корпоративный министерский костюм. А форма официантки не приносила много денег, приходилось выкручиваться. На продуктах можно было не экономить – она и раньше предпочитала простую еду экзотической. Антидепрессанты стали новой статьей расходов. В аптеке у дома были слишком высокие цены. Раньше она просто брала нужные вещи в ближайшем магазине, шла домой, а деньги автоматически списывались с ее счета. Теперь по дороге с работы она заходила в разные аптеки, чтобы сравнить цены.

Но все это было не так важно по сравнению с арендой. В этом месяце она использовала последние накопления. В следующем уже никак не заплатить. Никак. Управляющий живет в тесной каморке на первом этаже. На стене – постер с Иллойей двадцатилетней давности. Многолетний преданный фанат. Такой не пойдет на уступки и не станет договариваться. Не с Жу. О том, чтобы выйти на владельца дома, не могло быть и речи.

Старые друзья найдут причину не помогать ей. Некоторые уже нашли. Пару дней назад она заходила домой к коллеге, тот с порога встретил ее натянутой, извиняющейся улыбкой. Позади стояла его жена, сложив руки на груди. А ведь Жу даже не успела ничего попросить.

Слухи быстро расползались по Полису. И Жу повела бы себя точно так же на их месте. «Никто о тебе заботиться не будет. Каждый сам за себя. Только так и можно выжить». Слова матери не раз уже подтверждала сама жизнь.

– Ну, ты это, извини там, все дела.

– Что? – Жу обернулась и рассеянно посмотрела на гида, подошедшего со спины.

– Я не знал, что твой отец погиб, – сказал он, глупо улыбаясь.

Она небрежно махнула рукой и бросила взгляд на бейджик. Клож… Что за дурацкое имя? И как прикажете запоминать этот случайный набор букв? Жу проговорила имя гида про себя, и ее затошнило. Она махнула еще раз.

– Забудь, все нормально.

– А он…

– Ага, воевал. – Она опустошила бокал шампанского, оставшийся после того, как туристов увели на обед. – Был наемником в Армии Штерна.

Жу помедлила, прежде чем произнести это имя. Говорить такое вслух было неправильно и даже опасно, но у нее осталось так мало развлечений в жизни! Гид, как она и рассчитывала, смутился. Еще бы. Отец, погибший на войне, – это одно дело. Отец, воевавший в Армии Штерна… Она не раз слышала имя командира наемников от Иллойи, и обычно следом летело какое-нибудь изощренное ругательство.

– Того самого Штерна?!

Сквозь страх на лице гида проскользнула неуверенная надежда. На что он надеялся? Что есть второй наемный командир по имени Штерн, который, в отличие от первого, честно служил нанимателю, не предавал, не дезертировал, не использовал запрещенное оружие и не замарал руки в прочих ужасных преступлениях? Увы, второго не было.

– Того самого.

– Хм… Ну ладно. – Он покраснел еще сильнее. – Пойду порепетирую речь, пока есть время. – Он переминался с ноги на ногу. – Вот. Да. Пойду.

Парень быстро зашагал прочь. Жу усмехнулась и снова выглянула наружу. Пластик уже начал затемняться. Солнце перестало жечь глаза и превратилось в оранжевое блюдце на темно-синей скатерти неба. Внизу начиналась Кромь. Еще пару часов, пока они не выедут за город, в поезде будут царить сумерки. Потом туристы вернутся из вагона-ресторана, а гид снова устроит перед ними тщательно отрепетированное представление и расскажет о бескрайних полях и фермах Полиса.