И узнать, успеешь ли досчитать до миллиона? Спасибо, что-то не хочется.

А Петерс шагнул. Пока другие охали, вздыхали, примеривались, он, с каким-то вдруг повзрослевшим от невероятной серьезности лицом, шагнул на самый край и даже чуть дальше, так, что пальцы его зависли над пропастью. Пошатнулся, взмахнул руками – и уперся в прозрачную стену. Потом прижался к этой стене – сначала ладонями, потом лбом, а затем и всем телом, сотрясаясь от беззвучного плача.

– Да, это так. – Голос светлейшего Симеона был спокоен, а рука, легшая на плечо Петерса, тепла и надежна. – Создатели наши вампиры в великой мудрости своей берегут вас, чада. Они подарили вам жизнь. Нам всем ее подарили. И им не нужна ваша смерть – ни по нелепой случайности, ни в виде благородной жертвы. – Он помолчал, затем продолжил: – Но порыв – порыв прекрасен. И потому стена невидима, и каждый пришедший может измерить глубину своего сердца. Вампиры, возлюбив нас более, чем себя самих, сумели отказаться от нас, даровав нам бесценное: жизнь, свободу, разум. Можем ли мы, отринув все страхи и сомнения, шагнуть им навстречу, веря, что они не дадут нам упасть, что нас поддержат их ласковые невидимые руки? Можете ли вы?

Да, старец был мастер! Даже меня пробрало, и я тоже шагнула вперед, на самый край и немного больше, чтобы тоже встретиться всем телом с ласковой надежностью этой теплой податливой стены. Да, она чуть прогибалась под пальцами, подо лбом, под грудью, не сдавливая, но и не отпуская, давая возможность устроиться поудобнее и, представив, что паришь над вечностью, устремиться взором туда – в Город.

Город! Воспетый в стихах и балладах, описанный в сотне сказок и известный наизусть по тысяче чужих пересказов, наяву он был неизъяснимо, невыразимо прекрасен! Высокие стены светлого, сияющего на солнце металла, словно вырастающие из края Бездны. Бездонной Бездны, именуемой также Адской, в которую сбросил некогда Владыка Вампиров (не нынешний, а прошлый или даже позапрошлый) восставших вампирских отщепенцев под предводительством сына своего Дракоса. Ибо не смогли Дракос и его прихвостни понять любви отца своего к тем, кого не именовали больше животными. Не смогли увидеть в них существ, наделенных разумом и правом на вольную жизнь. Поклялись отнять у них эту жизнь, у всех до последнего. И сбросил их Владыка в пропасть адскую, и проклял, и столь сильно было его проклятие, что не могли более Дракос со товарищи белый свет видеть. Первый же луч солнечный убьет их. Вот и сидят они в Бездне, ибо солнцу туда, как известно, не проникнуть. Я любила эту историю в детстве, а потом прочла в какой-то умной книжке, что это просто сказка, не подтвержденная источниками. И в вампирских хрониках и близко нет ничего похожего. А стена вот есть. Интересно, зачем им стена? Край обрыва укрепляли?

А за стеной возвышались башни. Причудливые, немыслимые, невероятные. Некоторые просто парили в воздухе, лишенные опоры, окруженные облаками, связанные с другими лишь тонкими веревочками переходов. Между башен, то там, то здесь, мелькали воздушные машины – без крыльев, парусов и моторов. Раскрашенные в разные цвета, они проносились в воздухе вспышками волшебной радуги. Не одна я подавила завистливый вздох. Вампиры летают: они сами, их машины, их башни! А людям летать не дано. Да, мы построили свои машины, но они могут только ездить, а взлететь – увы и ах! И остается только мечтать, что когда-нибудь люди тоже воспарят под небесами. Мы же люди, мы разумны и свободны. А значит – сможем!

– Возвращайтесь, ребята. – Спокойный голос светлейшего старца вернул к неумолимой действительности. – Нам надо идти в лабораторию. На Великий Город можно любоваться вечно, а свой Долг создателям лучше отдать уже сейчас.