– Тебе чего, девочка? Ты с кем?

– Я сама. Мне мороженку!

– А денежка у тебя есть?

– Вот! – гордо говорю я и, привстав на цыпочки, протягиваю тощий мамин кошелёк.

– Ну, давай посмотрим, сколько здесь… – Продавщица открывает кошелёк и на ладонь падает одна единственная желтая монетка. Она удивлённо поднимает брови, переворачивает и трясёт кошелёк ещё раз. Моё сердце сжимается от нехорошего предчувствия.

– Не хватает у тебя на мороженку, – говорит продавщица, – даже на фруктовое!

Предчувствие меня не обмануло! На мои глаза наворачиваются слёзы и я уже вот-вот готова зареветь от обиды, как вдруг сверху и сзади раздаётся знакомый голос:

– Сколько там не хватает, я добавлю!

Оборачиваюсь – рядом со мной стоит тётя Нина, а за ней – запыхавшаяся мама. Глаза у тёти смеются, губы расплылись в улыбке, а вот у мамы вид заполошный и негодующий: брови сошлись в одну угрожающую линию, глаза мечут молнии. Мне тут же захотелось прыгнуть в открытый люк тележки, захлопнуть крышку и изо всех сил держать её изнутри, но я словно приросла к месту, боясь пошевелиться.

– Вам какое, пломбир или шоколадное? – продавщица быстро сориентировалась в ситуации.

– Ты за каким мороженым бежала, егоза? – смеясь, спрашивает тётя Нина.

– За сливочным, – еле слышно шепчу я, уставившись на носки своих стоптанных сандалий. Ну всё, всыпят мне по полной, если не здесь и сейчас, то дома – точно!…

– Дайте три порции сливочного, – говорит тётя Нина и протягивает деньги.

Как ни странно, меня не наказали и даже не ругали, если не считать пары «ласковых» подзатыльников, которыми мама подгоняла меня через дорогу на обратном пути.

Вечером забрали из детского сада мальчишек, моих кузенов, пришёл с работы дядя Стасик, семья собралась за одним столом на ужин. Рассказывая, как прошёл день, тётя с мамой наперебой, в лицах и красках описывали моё бегство и их погоню за мной, когда они услышали хлопнувшую дверь и обнаружили пропажу меня и кошелька.

Дядя хохотал до слёз, представляя, как я пыталась купить мороженое на три копейки, мальчишки дразнили меня, считая на ладошках арбузные семечки, а я уплетала арбуз, болтала ногами, сидя на высоком стуле и весело смеялась вместе со всеми.

И только перед сном, после обязательного вечернего купания, мама попросила меня больше никогда не убегать без разрешения и не брать в руки ни чьи кошельки. Уставшая от долгого дня и пережитых волнений, досыта накормленная узбекским пловом, южными фруктами, арбузом и мороженым, я охотно пообещала быть послушной и с чистой совестью заснула крепким сном.

Из путешествия в Узбекистан к тёте Нине мы с мамой привезли домой живую че-ре-па-ху! Не помню, кто придумал ей имя, но назвали её Лолита. Черепаха была песчаного цвета, тяжёлая и довольно большая – я еле обхватывала её своими ладошками.

Папа сказал, что черепахи живут триста лет! А возраст черепахи можно определить, пересчитав пластинки-кубики на панцире. Я к тому времени уже умела считать почти до десяти и с удивлением обнаружила, что Лолита намного кубиков старше меня!

Наверно, поэтому она никак не хотела бегать наперегонки со мной, моими куклами, пупсами и машинками, зато могла долго бродить по лабиринту, который мы с братом строили ей на полу из картонных коробок, книжек и деревянных кубиков, ловко забиралась на импровизированные* горки и скатывалась с них! В награду мы подкладывали ей на пути кусочки вареного яйца или мяса. Мне и конфет было не жалко, но она их не ела. А если я пыталась её подгонять и подталкивать, она обижалась, втягивала голову и лапки под панцирь и могла так долго-долго сидеть, как будто говорила: «Я больше не играю!» И тормошить её было бесполезно.