– На здоровье, деточка.

Все было спокойно и мило. И очень страшно.

Она перестала писать. Она возненавидела себя за то, что когда-то переселяла на бумагу свои фантазии. Из-за них мамы больше нет. Если в ее голову забредал новый герой, она гнала его. Она хотела уничтожить свои черновики, утопить их, сжечь, закопать. Но коробки, набитые исписанными тетрадками и блокнотами, оказались пустыми.

Загадочное исчезновение черновиков не расстроило Сашу. Ей было стыдно о них вспоминать. Как ей вообще пришло в голову начать писать? Теперь даже школьные сочинения даются ей с трудом – она с трудом вымучивает из себя корявые, безжизненные фразы.

Историю с Зоей она помнила смутно. Она что-то написала. Зоя прочла. Назвала ее бездарностью. Она ушла, дверью хлопнула.

Папа стал похож на фотографию, которую научили ходить и разговаривать. Если Саша обращалась к нему, отвечал. Сам он задавал только один вопрос:

– Как дела в школе?

Вежливая улыбка не сходила с его лица. И как ни старалась Саша смахнуть эту невыносимую улыбку, ей не удавалось. Да и возможности такой Светлана не оставляла, всегда маячила неподалеку.

Однажды Саша все же улучила момент – мадам отправилась в ванную, а папа сидел на диване в гостиной и смотрел в точку. Он теперь часто так сидел. Саша примостилась у папиных ног, заглянула в пустые глаза.

– Сашенька! – очнулся папа, – как дела в школе?

– Знаешь, пап, что сегодня было? Сидим мы на уроке химии, решаем уравнения. Вдруг с улицы – тук! тук! тук! Смотрим, а за окном наша директриса верхом на метле!

Папа улыбался.

– Снимает туфлю, – не сдавалась Саша, – и как швырнет ее в окно! И вдребезги!

Папа внимательно слушал.

– Директриса влетела в класс. – продолжала она упавшим голосом. Подлетела к портрету Менделеева и как плюнет в него!

– Очень хорошо.

– Ничего хорошего. Теперь на портрете зеленое пятно. Химик так и не смог его вывести. – прошептала Саша сквозь слезы.

– Что ж, я рад, что у тебя все в порядке.

– Пап… Ты где?

Папа встал с дивана и побрел куда-то. Саша за ним. Он постоял немножко в холле и двинулся в Сашину комнату. Она кралась следом, стараясь случайным звуком не спугнуть слабую надежду.

Папа вошел в ее берложку, опустился на пол. Она тихонько присела рядом.

– Сашка… знаешь, мне иногда кажется, что я – это не я. – признался папа. – Будто настоящий я живет… живу… далеко. А здесь – кто-то другой. – он посмотрел на Сашу почти прежними глазами. Обернулся к белой стене, где еще недавно зеленело дерево с птицами.

Саша едва дышала. “Сейчас он вспомнит!”

– А еще, – продолжал папа, наморщив лоб,– я постоянно хочу вспомнить что-то важное и не могу. Тот, другой не дает. Каждый раз, когда я пытаюсь сосредоточиться, он включает музыку в моей голове. На полную громкость. Вот как сейчас.

– Пап… вспомни, пожалуйста, – прошептала Саша.

– Может ты поможешь?

– Я не могу. Ты должен сам. Мне нельзя.

– Помоги мне. – тихо попросил папа.

Опасные слова теснились в горле, она почти решилась…

Щелкнул выключатель и комнату залил яркий свет.

Светлана! Как она тихо подкрадывается… Саша терпеть не может верхний свет, Светлана это знает. Она ничего не делает просто так.

– Секретничаете? – бледные глаза просканировали их по очереди.

– Если вам так хочется сидеть в темноте, предлагаю вместе посмотреть кино.

– О! – вежливо обрадовался папа, – я как раз хотел посмотреть кино. Ты угадываешь мои желания, дорогая. – он поцеловал руку Светлане.

– И мысли, дорогой, и даже мысли. – ответила Светлана, глядя на Сашу.

– Пойдем, Сашуль! – обернулся папа.

– Пойдем, папуль! – в тон ему откликнулась Саша и побрела следом.