Я затушил сигарету и пошел домой. Все это было странно и тревожно.

За углом меня встретил здоровенный толстяк в подозрительно сверкающем фартуке и с пиратской бородой. В тени этого гиганта, так что я их не сразу и заметил, скрывались близнецы.

– Что вы здесь делаете? – требовательно спросил он.

Это было чересчур.

– Гуляю, – коротко ответил я и собирался пройти мимо, но не тут-то было.

Здоровяк ухватил меня за борт пиджака и развернул к себе, – Стойте на месте, не то позову полицию.

– Отпустите, – как мог твердо сказал я, – Не то я сам позову полицию.

– Он на нас смотрел, – пискнул из подножья здоровяка один из близнецов. Вот поганцы!

Однако мужчина все-таки отпустил мой несчастный пиджак и чуть отодвинулся. То, что я не попытался броситься прочь, явно его успокоило.

– Что вы здесьделали? – уже миролюбиво спросил он.

Я пожал плечами и честно ответил, – Гулял.

– Вы приехали погулять из другого района? Я вас не знаю.

Я начал раздражаться. В конце концов, какого черта!

– Я вас тоже. Сторож местный что ли? Ну так сторожи повежливее..

Он перебил меня звучным вздохом могучей груди, – Извините. У нас дети пропадают. А тут новый человек, на пустыре – сюда взрослым вообще не положено.

Слово «взрослые» очень странно звучало в его исполнении. Оно удивило меня даже больше, чем сам запрет.

– Я запомню, – улыбнулся я.

Он кивнул и протянул мне руку, – Я Клаас.

– Артем.

Отпустив мою руку, Клаас сказал, – Вы уж простите малышню. Давайте, бегом отсюда.

Но близнецы, оказывается, уже успели когда-то исчезнуть.

– Осторожные ребятки, – заметил я.

– А то, – он ухмыльнулся, сверкнув в сумерках белоснежными зубами, – Ну что, Артем. Давайте я вас пивом угощу?

– С удовольствием.

С нашего тихого бульвара мы свернули на неоожиданно оживленный проспект. Таким я города еще не видел: в сумерках сиял свет фар и фонарей, мимо проходило множество людей (мужчины были одеты более-менее привычно, зато женщины светились яркими красками – бирюзовым, пепельно-розовым, желтым, зеленым). Плеск волн был еле слышен из-за оживленного гула голосов.

Я думал, Клаас отведет меня в какую-нибудь местную пивную, где собираются жители окрестных домов. Но, распахнув, дубовые двери, он ввел меня в тихий и просторный ресторан, сверкающий белыми скатертями и хрусталем. Посетителей было немного, несколько пар – мужчины, как я успел заметить, во фраках, а женщины в вечерних платьях. Мы здесь смотрелись, как персонажи агитационного плаката: «Нищие пролетарии и жирующие за их счет высшие классы».

Но Клаас уверенно провел меня к столику в уютной нише. Мы уселись и я, вздохнув в глубине души, взял меню. Опасения мои были не напрасны.

– Я здесь работаю, – понял меня Клаас, – Нам подадут из кухни, платить не нужно.

Я кивнул и отложил меню.

Подошедший официант – высокий, тонкий и черно-белый – весело улыбался, – Привет, Клаас.

– Привет, Тим. Как жизнь?

Тим – веснушчатый, курносый, улыбающийся и, несмотря на это кажущийся очень серьезным и опытным человеком, – пожал плечами, – Неплохо.

– Принеси два мартовских, пожалуйста. И Фрюлингсброт.

Тим кивнул и удалился.

– Что такое Фрюлингсброт?

Клаас довольно улыбнулся, – Весенний хлеб, если дословно переводить. Но это не хлеб… Попробуете. Его только у нас в городе делают.

– Что ж, будет материал для обзоров.

Клаас помрачнел при этих словах, – Да, я как раз спросить хотел… Вы сами придумали сюда приехать?

– Нет. Меня направила Гамбургская пароходная компания.

– Да видишь, Артем… – начал он, но тут вернулся Тим с запотевшими кружками темного пива и белой керамической миской, пахнущей чем-то весенним и острым.