Панель легко вышла из пазов, но удержать ее не удалось, и, выскользнув у меня из рук, она с ужасным грохотом, задевая за тросы и стены, полетела вниз и скрылась во мраке. Я пролез в открывшийся люк и оказался в шахте.

Обдирая до крови ладони, цепляясь за скобы и непонятного назначения рукоятки, я медленно спускался по направлению к первому этажу.

Где-то внизу, в кромешной тьме, загорелась лампочка. Значит, электричество снова включили. Как будто ждали, когда я вылезу из лифта. Такое ощущение, что за каждым моим шагом наблюдают (кто? люди в черном?)

Стены задрожали. Из шахты потянуло ветром, а соседний трос как будто ожил. Снизу шел лифт. Проклятье! Теперь меня должно было размазать по стене, либо ударить противовесом и скинуть вниз, в темноту. Оба варианта меня не устраивали, а тут и мой лифт внезапно дернулся и рванул туда, откуда приехал. Там, наверху, наверное, предвкушали, как будут сейчас меня из него извлекать… Я порадовался за них, но мое положение от этого лучше не стало.

Спас дом. Мне вспомнился город N*** – тот самый, столица враждебной державы. Тогда мы вытаскивали друзей из его развалин. Мой сосед – шестьсот второй – говорил мне:

– Эти дома построены очень грамотно. В таких шахтах всегда есть выход в вентиляцию. Во время пожара это опасно, но если завалит – ищи выход в этих трубах.

Я стал считать. Вентиляционные люки – через каждые три этажа. Первый… Четвертый… Седьмой… Двадцать пятый. Я – на двадцать шестом. А вот и люк, почти напротив меня. Он закрыт, но на крышке какая-то скоба.

Лифт снизу приближался.

Я прыгнул, оттолкнувшись ногами от стены, и повис на скобе. Крышка сорвалась, и мы вместе с ней загремели навстречу идущему лифту. К счастью, лететь пришлось недолго. Те, кто ехал в лифте, должно быть, очень испугались, услышав, как на них сверху свалилось нечто, поносящее все люки и лифты на свете последними словами.

Крышка отправилась вниз, в темноту, вслед за панелью. А лифт – надо отдать ему должное – ни на минуту не замедлил своего хода и через секунду подвез меня к вентиляционной трубе настолько близко, что мне не составило труда перелезть в нее.

Потом я целую вечность спускался вниз. Волосы у меня на голове шевелились. Снизу дул ветер. Из-за стен, с этажей, доносились звуки – обрывки той жизни, которая с этого вечера для меня, похоже, потеряна… Музыка. Чьи-то голоса. Смех. Телефонный разговор.

– …Ну почему ты все время звонишь не по делу? Успокойся… Конечно, я рад тебя слышать… Не беспокойся, скоро придет новый… Триста шестой… – (А может, послышалось?) – Третий круг… Не плачь…

Тишина. Снова голоса. Где-то снова промелькнуло: «Триста шестой». Или опять послышалось? За спиной зашумел лифт. Откуда-то раздались крики. И снова все стихло.

Я почувствовал под ногами бетонный пол. Узкий коридор. Или труба? Ничего не видно. Я двинулся на ощупь.

Стена. Скобы. Тусклый свет наверху. Я ухватился за скобу и полез наверх, оказавшись в какой-то новой шахте.

Стало холодно. Потянуло свежим воздухом, и до меня донесся запах травы. Шахту наполнили новые звуки – звуки работающих машин и многоголосой толпы, а сверху показались яркие отблески электрического света улицы.

Улица кишела людьми в черном и военными. По площади хаотично сновали туда-сюда синие полицейские машины, производя страшный шум. Раздавалась ругань, а в свете прожекторов блестели (как мне удалось разглядеть за несколько мгновений) стволы автоматов.

Уличный динамик ревел:

– Дом оцеплен! Брать живым! Не дать уйти!

Начиналась паника. Полиция теснила людей к соседним домам. В толпе то и дело вспыхивали драки. Полицейские, похоже, были вооружены не только автоматами, но и электрокастетами. Выла сирена. Вдруг раздался одинокий крик: «Спасайся» – и толпа повалила в разные стороны (почему – не знаю; в этом хаосе было трудно что-то разобрать). Откуда-то повалил едкий дым. Две минуты – и на площади остались только люди в черном.