– Сегодня месяц, как я в увольнении не был. Никогда так долго не сидел.

– Мог бы и привыкнуть уже.

– Тереса мне не отвечает. Я ей уже два письма отправил.

– На что она тебе сдалась? На свете полно баб.

– А мне эта нравится. Остальные меня не интересуют. Понимаешь?

– Еще как понимаю. Это значит – каюк тебе.

– Знаешь, как я с ней познакомился?

– Нет. Откуда мне знать?

– Она каждый день проходила мимо моего дома. Я смотрел в окно и иногда с ней здоровался.

– Дрочил на нее?

– Нет. Просто мне нравилось на нее смотреть.

– Романтично.

– И однажды я вышел из дома и стал ждать ее на углу.

– Ущипнул ее небось?

– Я подошел и протянул руку.

– И что сказал?

– Представился. Спросил, как ее зовут. И сказал: «Очень приятно с вами познакомиться».

– Вот лох. А она что?

– Тоже представилась.

– Целовались?

– Нет, я и на свидании-то с ней ни разу не был.

– Бздишь по нотам. Ну-ка, поклянись, что не целовались.

– Чего ты взъелся-то?

– Ничего. Не люблю, когда мне врут.

– С чего бы я стал врать? Думаешь, мне не хотелось ее поцеловать? Но я с ней и не виделся толком – так, раза три-четыре постоял на улице. Из-за этого чертового училища не смог с ней встречаться. Может, она уже кого-то себе нашла.

– Кого?

– Да кого угодно. Она красивая.

– Ну уж. По мне так, скорее, страшненькая.

– А по мне, красавица.

– Чудик. Мне нравятся такие, с которыми хочется переспать.

– Я, кажется, ее люблю.

– Сейчас зарыдаю от умиления.

– Если бы она дождалась, когда я окончу училище, я бы на ней женился.

– Сдается мне, она бы тебе рога наставляла. Но дело, конечно, твое. Если хочешь, буду у тебя свидетелем.

– Почему это ты так решил?

– У тебя лицо, как у типичного рогоносца.

– Может, до нее мои письма не дошли.

– Может, и не дошли.

– Почему ты не захотел написать за меня? На этой неделе вот уже скольким написал.

– По кочану.

– Не понимаю я, чего ты на меня злишься.

– Бесит здесь сидеть. Или ты думал – ты один такой несчастный?

– Зачем ты поступил в Леонсио Прадо?

Альберто издал смешок. Потом сказал:

– Чтобы спасти честь семьи.

– Нет, серьезно?

– Я серьезно и говорю, Раб. Отец сказал, я запятнал семейные традиции. И запихнул меня сюда, чтоб я исправился.

– А чего же ты тогда вступительные нарочно не завалил?

– Из-за девушки. Разочаровался, понимаешь? И решил, что лучше сгнию в этом свинарнике, из-за разочарования и из-за семьи.

– Ты был в нее влюблен?

– Она мне нравилась.

– Красивая была?

– Да.

– Как ее звали? Что случилось?

– Элена. Ничего не случилось. Не люблю про себя рассказывать.

– Я же тебе про себя рассказываю.

– Ты сам захотел. Не хочешь – можешь ничего не рассказывать.

– У тебя сигареты есть?

– Нет. Но сейчас достанем.

– У меня ни сентаво.

– У меня есть два соля. Вставай и пошли к Паулино.

– Надоела мне «Перлита». А от Удава и Черенка воротит.

– Тогда спи давай. А я пойду.

Альберто поднялся. Раб смотрел, как он надевает пилотку и поправляет галстук.

– Сказать тебе кое-что? – сказал Раб. – Я знаю, ты надо мной посмеешься. Но мне все равно.

– Ну, валяй.

– Ты мой единственный друг. У меня раньше не было друзей, одни знакомые. Я имею в виду, в городе – здесь и знакомыми-то никого не назовешь. Ты единственный человек, с которым мне нравится проводить время.

– Какое-то голубое признание в любви, – сказал Альберто.

Раб улыбнулся.

– Дурак ты, – сказал он, – но человек хороший.

Альберто вышел. В дверях он обернулся и сказал:

– Если раздобуду курева, принесу тебе штуку.

Во дворе было сыро. Пока они разговаривали в казарме, прошел дождь, а Альберто и не заметил. Вдали на траве сидел кадет. Интересно, это тот же самый, что стоял на стреме в прошлую субботу? «А сейчас я зайду к Черенку, и мы устроим соревнование, и Удав выиграет, и опять этот запах, и мы выйдем в пустой двор и разбредемся по казармам, и кто-нибудь скажет: «Посоревнуемся?» – а я отвечу: «Мы уже посоревновались у Паулино, и Удав выиграл», и в следующую субботу тоже выиграет Удав, и дадут отбой, и мы уснем, и наступит воскресенье, и понедельник, и кто знает сколько еще недель».