– Что ты делаешь? – гневно прошипел он.

– Я хочу помочь, – ответила она. – Отпусти.

Они долго сражались друг с другом взглядом, но Саша все же разжал пальцы. Женька осмотрелась вокруг, взгляд уцепился за пустые стеклянные бутылки около мусорного ящика, схватив одну из них за горлышко, она подошла к выходу из переулка. Она знала, что за теми людьми гонятся солдаты и скорее всего она не сможет их спасти, но не попытаться она не могла. Женька размахнулась и бросила бутылку в противоположный переулок, сразу скрывшись в темноте. Стекло разлетелось вдребезги почему-то издав оглушительный звук, словно разбилась не одна пустая бутылка из под пива, а сотни таких бутылок. Тут же рядом с ней появился Саша, он швырнул еще несколько штук и схватив ее за руку потащил за собой. Они быстро поднялись по пожарной лестнице и застыли на уровне третьего этажа жилого дома. Крики людей не прекращались. Сразу за ними появились солдаты, они осмотрели переулок, в котором прятались Женька и Саша, и двинулись дальше пытаясь найти источник шума. На несколько долгих минут все затихло.

– Ты сумасшедшая. – Зло прошипел Саша.

– Мы должны им помочь. – Повторила Женька, тяжело дыша.

– Сейчас мы ни чем им не поможем, пойми это.

И в подтверждение его слов, где-то вниз по улице, раздались мольбы, за ними последовали выстрелы, крики, снова выстрелы и тишина. Женька зажмурилась закрыв лицо руками. Саша не понимал, что происходит с этой девушкой и почему она так жаждет пожертвовать собой, но и его совесть неожиданно взбунтовалась. Он поступил неправильно, но ведь это так глупо потерять жизнь, и при этом никого не спасти.

– Прости, – прошептал он коснувшись ее плеча, но Женька лишь вздрогнула и отстранилась.

– Ты прав, – просто ответила она и присела на корточки.

Она опять не плакала и снова это шокировало Сашу. Она еще ни разу не заплакала, словно была железобетонной. Он сел рядом и стал ждать. Солдаты отдалялись, об этом свидетельствовала вновь наступившая, угнетающая тишина. Они просидели на пожарной лестнице почти два часа, при этом проваливаясь в неспокойный, короткий сон и вскоре убедившись, что никого поблизости нет, они спустились в переулок, чтобы продолжить путь до дома Саши. Всю оставшуюся дорогу, они шли молча и казалось, даже на мысли сил уже не осталось.

7

“Центр-Сити” и его окрестности, казалось, остались нетронутыми. Вокруг, как и всегда, были чистые стриженные газоны, аккуратно, как по линейке припаркованные машины, даже мусора совершенно не было, словно именно здесь, до сих пор убирались. Женька смотрела на все это с опаской. Город опустел, по дороге им конечно, попадались разные разбросанные вещи, документы, сумочки и мобильные телефоны, но здесь ничего подобного не было. Чисто. Аккуратно. Стерильно. Если бы люди покидали город, то об этом были бы свидетельства, но все выглядело так, словно город опустел в один щелчок пальцев.

Они подошли к дому Саши почти на рассвете. Есть такое время суток, которое Женька называла “серость”, солнце еще не взошло над городом, но приближалось, сумерки отступали, но все еще стелились по земле напоминая туман. Самое ненавистное время суток. В такой серости, напоминающей дождливый день, ты начинаешь теряться. Мрачные мысли неожиданно становятся такими тяжелыми, словно обретают плоть и своими жуткими, темными руками, начинают тебя душить, тянуть вниз, заставляя падать в колодец собственной истерики.

Мотнув головой, чтобы прогнать неожиданно напавший сон и дикий приступ очередной паники, Женька посмотрела на Сашу. Он смотрел по сторонам с жалостью, словно этот клочок земли был ему настолько дорог, что видеть его опустошенным было больно, хотя она прекрасно понимала, что скорее всего он даже не был знаком со своими соседями.