– О, здорово, – сказала Рия. – Очень кстати. И что он делает?

– Ничего предосудительного. Фланирует по улицам, глазеет на народ. Будто ищет кого-то. Все перед ним расступаются.

– Неудивительно. – Рия в нерешительности помедлила, и Эш мысленно поморщился. Он узнал выражение ее лица. Такое бывало у людей, вот-вот готовящихся задать вопрос. Тот самый вопрос, который рано или поздно люди задавали ему.

– Леонард, скажи, каково быть мертвым?

– Это умиротворяет, – просто ответил Эш. – Снимает с души все тяготы, и ты сознаешь, что никто от тебя ничего не ждет. Конечно, порой приходит разочарование оттого, что знаешь: жизнь окончена во всех отношениях, и тем не менее я все еще здесь. Правда, особо заняться мне нечем. Я могу не есть и не пить и даже не вижу в этом смысла. Голод и жажда остались в моем прошлом, как и сон. Я скучаю по сну, хоть и в состоянии на время уйти от реальности. И скучаю по мечтам. А главным образом, мне недостает видения конечной цели. Ничто теперь не имеет для меня значения. Мне нельзя сделать больно, зато я не старею. И не стану старее, чем сейчас. Я просто мысленно размечаю свой век и жду, когда меня отпустят и я смогу пройти через Дверь в Вечность к тому, что лежит за ней.

– Как ты думаешь, как скоро родители отпустят тебя?

– Понятия не имею, – ответил Эш. – Все дело в основном в моей матери. Она так нуждалась во мне, что вернула меня сюда, и это ее воля, ее любовь и самоотречение удерживают меня здесь. – Он помедлил, встретившись взглядом с глазами Рии. – Поверь, это подлинный я, во всех отношениях. Я помню все, что происходило при жизни. Я помню тебя и Ричарда. Помню все, что мы делали и что мечтали сделать.

– Есть одно «но», – сказала Рия. – Ты уже не сделаешь этого. Просто не сможешь. Ты ушел и оставил меня, Леонард. Даже это ты не смог сделать как надо.

Ее рот скривился – она с трудом сдерживала внезапно подступившие слезы. Леонард вытянул вперед руки, словно желая поддержать ее, но тут же уронил их, остановленный гневным взглядом Рии. Шмыгнув носом несколько раз, она взяла себя в руки – будто ничего не случилось.

– Прости, – отрывисто сказала она. – Кто бы ты ни был, тебе конечно же ничуть не легче, чем мне.

– Можно научиться жить и с этим, – горько проговорил Эш.

Рия натянуто улыбнулась.

– И мне тоже...

Они улыбнулись друг другу. Это был момент, который мог обернуться по-другому, и оба сознавали это. Рия приоткрыла рот, чтобы сказать что-нибудь вежливое, что позволит ей уйти, и искренне поразилась самой себе, обнаружив, что спрашивает о чем-то совершенно другом.

– Леонард, а тебя не пугает мысль о том, что ты умрешь снова, в этот раз окончательно, когда шагнешь за Дверь?

– Да, черт возьми, это пугает меня, – ответил Эш. – Я мертвый, но не сумасшедший. Но, похоже, выбора у меня нет. Я не могу продолжать жить так, как сейчас, и даже если б мог – не стал бы. Мне не место здесь. Знаешь, меня не перестает удивлять то, что в городе, настолько кишащем странными и удивительными людьми, я не могу отыскать хотя бы одного, кто мог бы мне чуть-чуть прояснить, что лежит там, за Дверью в Вечность. Слухов, легенд и предположений хватает, и – ничего определенного. Единственный, кто мог бы дать ясный ответ, – это Лукас, но я пока не набрался мужества спросить его. Может, оттого, что боюсь ответа. И с ужасом думаю, что небеса населяют подобные Михаилу существа. И если это так – значит, все гораздо хуже. Это же... лимбо[3]. Состояние неизвестности ставит меня в тупик. Я начал забывать старое: из памяти уходят воспоминания, все штрихи и подробности того, кем и каким я был. Меня не покидает ужасное предчувствие: если в скором времени я не пройду через Дверь, я просто начну исчезать, угасать и разваливаться по кусочкам, день за днем, пока не останется ничего. Это пугает меня до глубины души. – Он резко умолк и коротко улыбнулся Рии. – Прости. Мысли путаются. Я так долго ждал шанса поговорить с тобой. Я так много хотел сказать тебе...