– Да, да! Я поняла!

– Хорошо. Затем ты сделаешь свой ход.

Они ковыляют через нижние помещения скотобойни, что-то вроде зоны упаковки и погрузки, куда раньше заезжали и откуда выезжали грузовики и повозки. Граница пузыря дрожит и дребезжит, словно кто-то колотит по ней снаружи, и каждый раз девушка стонет чуть сильнее.

– Кто ты? – спрашивает Сигруд. – Ты друг Шары? Шары Комайд?

Девушка молчит.

– Ты… «М»? Из письма, адресованного Шаре?

Она угрюмо смеется.

– А ты не дурак. Послушай, убийца, – ты рыбешка в очень большом пруду. Скорее всего, если ты выживешь сегодня – в чем я, честно говоря, сомневаюсь, – то тебя просто поймают на следующей неделе, в следующем месяце или, возможно, завтра же ночью. И когда он поймает тебя, то вытащит все твои секреты из самого нутра. Я не допущу, чтобы среди них оказался и мой секрет.

– А если я все же выживу?

– Если выживешь и я снова тебя увижу… возможно, передумаю. – Она подозрительно смотрит на него. – Возможно.

Сейчас они возле входа на скотобойню. Сигруд аккуратно опускает девушку на пол. Их маленький пузырь прошлого теперь довольно сильно трясется, словно ворота, в которые бьют тараном.

– Быстрее, – шепчет она. – Пожалуйста, поторопись…

Сигруд сует руку в ранец и достает коробок спичек и пальто Кхадсе. «Слава морям, – думает он, – что я еще курю». Он надевает пальто Кхадсе – оно трещит на дрейлинге, но это наименьшая из его проблем. Потом, двигаясь аккуратно и плавно, он зажигает одну спичку. Вручает девушке, а сам собирает половину оставшихся спичек в пучок и тоже передает ей. Затем зажигает еще одну спичку и берет оставшуюся половину так, что они оба держат по зажженной спичке в одной руке и по пучку незажженных – в другой.

Он смотрит на девушку: она тяжело дышит от боли и ужаса.

– Готова? – спрашивает Сигруд.

– Да.

– Тогда вперед.

Она закрывает глаза. В тот же самый миг они подносят зажженные спички к незажженным пучкам. Спички ярко вспыхивают, и свет от них столбом пронзает тьму.

Пузырь прошлого вокруг них содрогается. Трясется.

Растворяется.

Тьма с ревом и писком льется со всех сторон – дикие, странные звуки ночного леса…

Но вокруг них она резко останавливается: мерцающие спички в их руках удерживают ее на расстоянии. Так темно, что непонятно, находятся ли они все еще на скотобойне, но Сигруд видит, как через щели в одной из дверей в отдалении просачивается свет зари.

Девушка кивает Сигруду и начинает медленно двигаться в сторону двери. В ее пальцах трепещет пламя.

Потом высокий, холодный голос шепчет ему на ухо, дрожа от ярости:

– Где она? Она здесь, не так ли?

Сигруд прячет улыбку. «Значит, чудеса из туфель Кхадсе работают, – думает дрейлинг. – Он не может ее как следует увидеть…»

– Ты и впрямь работаешь с ними, – говорит голос. – Я знал. Я это знал! Ты же понимаешь, твой огонек долго не протянет. И тогда тебе от меня не уйти.

– Я расскажу тебе все, – говорит Сигруд. – Прямо сейчас.

Пауза. Сигруд видит, что девушка почти добралась до двери.

– Что именно ты мне расскажешь? – спрашивает голос.

– Про Комайд. Про тех, кто в ее списке. Я знаю, где они.

Это, разумеется, сказочная ерунда. Но голос среди теней размышляет.

Потом он ласково произносит:

– Если тебе есть что сказать, начинай.

– Я работал с Комайд, – произносит Сигруд. Он старается говорить как можно медленнее. – Я работал с нею очень, очень долго. Даже если она этого не знала, я работал на нее и ждал ее – до самой ее смерти.

Тихое позвякивание и лязгающий звук – девушка отодвинула скользящую дверь.

Голос звучит снова, на этот раз рядом с другим ухом Сигруда:

– И? – подозрительно спрашивает невидимка.