Это он, наш старый знакомец, префект Голты, палач Исопеску, создал на подвластной ему территории кроме гетто в Богдановке еще два «образцово-показательных» гетто в Доманевке и в Акмечетке.

Но вы, наверное, уже устали от всех этих ужасов?

По правде говоря, мы тоже устали.

У нас нет сил описывать 25-километровый путь евреев Одессы в «царство смерти домнуле Исопеску»: опять конвой, опять мороз и сбивающий с ног ледяной ветер, и матери, бредущие с мертвыми детишками на руках, и по обочинам дорог присыпанные снегом трупы…

У нас нет сил рассказывать о гетто Доманевки. О вшах, о тифе, о кладбище для скота, на котором вместе с падалью зарыты наши братья, о полуразрушенных конюшнях по имени «Горки», куда свозили умирать наших стариков и оторванных от матерей детей. Нет сил рассказывать об Акмечетке – «любимом» лагере Исопеску. О том, как привозил туда он своих пьяных друзей, как все они восхищались «пейзажем» и как фотографировали «на память» горы непогребенных трупов и ползающих среди них скелеты живых…

У нас нет больше сил.

В Доманевке погибли 18 тысяч евреев. В Акмечетке – 4 тысячи.

Но парадокс заключается в том, что, по оценкам очевидцев, большая часть из тех пяти-шести сотен евреев Одессы, которым удалось пережить оккупацию, прошли как раз через эти гетто. Пригнанные из Березовки в Доманевку, они в дальнейшем были переведены в окрестные села для использования на полевых работах и дождались освобождения.

Гораздо более страшная судьба постигла тех, кто не попал в «царство смерти», а остался в Мостовом и в окрестных немецких селах, входивших в «Империю герра Хорста Хоффмайера».

Все оставшиеся в Мостовом евреи погибли – эту «грязную работу» выполнили фольксдойче, имевшие уже богатый опыт убийства в Богдановской Яме.

Правда, в отличие от Богдановки, на сей раз сгонять евреев в одно место было излишне хлопотно, гораздо проще было «решить вопрос» в самом Мостовом или в его окрестностях – в поселениях Лихтенфельд, Раштадтт, Ландау, Либенталь, Вормс. В каждом из них Зондеркоммандо «Rusland» организовала так называемые отряды самообороны – «Selbstschutz», готовые с радостью взяться за «дело», да и найти пригодный для «дела» овраг, противотанковый ров или, на крайний случай, силосную яму тоже было не трудно.

Самые страшные преступления совершили отряды поселения Раштадтт, во главе с гауптштурмфюрером Рудольфом Хартунгом, и поселения Лихтенфельд, во главе с унтерштурмфюрером Францем Либлем.

Первый рапорт об убийстве евреев, пригнанных из Одессы, поступил в Бухарест 11 февраля 1942-го. Он содержал сведения о том, что 31 января на окраине села Подолянка, у заброшенного колодца, фольксдойче из села Ново-Америка расстреляли 200 жидов, депортированных из Одессы, а на следующий день, 1 февраля, еще 130 – в селе Раштадтт. Рапорт был подписан командующим легиона «Березовка», майором Ионом Попеску, который с явной грустью заметил, что в первом случае «одежду убитых колонисты увезли в свое село», а во втором – «ценности убитых разделили между жителями соседних немецких сел».

И покатилась волна убийств. Каждый день-два сотни, тысячи.

И даже не сама смерть тут страшна – к смерти мы все, и взрослые, и дети, видевшие ее каждый день и ждущие ее для себя каждую минуту, уже успели как-то «привыкнуть».

Смерть не страшна – страшны муки.

17 февраля на окраине села Градовка фольксдойче из села Раштадтт расстреляли около 7000 евреев. На этот раз звери использовали шахты печей для обжига известняка, так называемые варницы. Людей заставляли раздеться донага, выстраивали шеренгой у края шахты и расстреливали в упор из автоматов. Осколки черепов летели во все стороны. Трупы падали в шахту.