Наверное, в этих актах мы искали… себя.
Хотя нас в них никак не могло быть: ведь наши родители сумели избежать угона в гетто. Иначе теперь нас, наверное, не было бы в живых…
Шли часы…
Болели глаза…
Мы с трудом уже разбирали каракули рукописных актов, но все никак не могли расстаться с этими живыми листками, трепетавшими в наших руках.
Перелистывали их, перекладывали, узнавали милые сердцу улицы.
Узнавали фамилии, имена.
Вот эта, угнанная в гетто старушка, была давней подругой бабушки Слувы.
А эта молодая пара часто бывала в гостях у Таси. Я помню: у них была еще дочка – девочка моих лет по имени Фиала. Уходя в гетто, они оставили ее у соседей. Тася еще тогда возмущалась, говорила: «Нельзя, нельзя расставаться…».
Шли часы…
И вдруг…
Вспышка молнии. Звон в ушах. Сердце выскакивает из груди…
Софиевская, да, Софиевская… дом № 21…
Шер Нора Иосифовна, 40 лет…
Яков потом рассказывал, что я побледнела, и ему пришлось принести мне воды.
Мы нашли то, чего НЕ искали, НЕ смели искать.
Акт об угоне в гетто жильцов дома № 21 по улице Софиевской, и среди них Нора и Эрик. Только кому-то стыдно, наверное, стало, что 3-летнего ребенка угнали в гетто, и этот кто-то исправил возраст Эрика на 18 лет.
Рядом с именем Норы в акте значатся имена еще троих жителей этого дома: Вайншток, Наум и Фаня, и Рабинович Мария.
А вот имени бабушки Иды нет.
Скорее всего Ида, не желая подвергать опасности Нору, у которой был, как сказано, «русский паспорт», решила еще до прихода жандармов уйти. И ушла, неизвестно куда. О смерти ее даже акта не существует.
Зато акт об угоне Норы и Эрика существует.
Он составлен на основании свидетельских показаний дворничихи Павловой.
Вот и подпись ее, обратите внимание, внизу листа.
Акт составлен на основании свидетельских показаний той самой Павловой, что посодействовала внесению Норы и Эрика в «список оставшихся в живых», составленный представителями еврейского комитета.
Той самой Павловой, которая кричала в то утро во дворе: «Воны жыды хрэщени!»
Мы думали, что этот акт последнее, что мы можем узнать о судьбе Норы.
Но, оказалось, что это не так…
От Янкале: Поддельный паспорт
В тот день, как видно, мама так и не встретилась с Цилей.
Она пришла совершенно измученная и, ничего не сказав нам, легла на диван и повернулась лицом к стене.
А вечером у нас начались неприятности с торговкой.
Вернувшись с Привоза, торговка сразу же налетела на маму: «Ну, и де же ваш пачпорт, а?»
Мама пыталась ее успокоить, обещала, что завтра обязательно, обязательно, заберет паспорт из полиции.
Но торговка ей, как видно, не верит. Подозревает, что мы евреи.
Нам нужно, наверное, убираться отсюда, пока она не заявила на нас в полицию.
Правда, идти нам опять некуда.
В отчаянии мама решила обратиться за помощью к своей старой знакомой Ольге Гааз. Когда-то она обучала маму печатанью на машинке.
Ольга любила маму. Встречала ее очень приветливо, целовала ее и звала Фаничкой.
Надеясь на помощь Ольги, мама выбралась из нашего временного убежища, смешалась с толпой идущих в гетто евреев и направилась на Греческую, где на старом двухэтажном доме, рядом с воротами была вывеска:
«Переписка и Обучение на пишущей машинке. Ольга Гааз»
Мама вошла во двор, поднялась на второй этаж по чугунной лестнице и постучала в знакомую дверь. Дверь отворила взрослая дочь хозяйки и с явной неохотой впустила маму в квартиру. Пройдя через переднюю и небольшую гостиную, где обычно заказчики ждали выполнения работ, она вошла в рабочую комнату Ольги.