Для установки радиоприемника в Доме на Маразлиевской был выбран заброшенный подвал, в котором было свалено барахло баронессы фон Гойнинген-Гюне: диваны, кресла, ломберные столики и картины одесских художников. Все это за двадцать лет покрылось толстым слоем пыли и сетью паутины.

И именно здесь, в этом хаосе, саперы Хренова заложили около трех тонн тола. Кроме обычного детонатора, к приемнику подключили еще две стокилограммовые бомбы, накрыв их неизвлекаемыми минами, так что, в случае попытки разминирования, Дом на Маразлиевской и без сигнала взлетел бы на воздух. Особое внимание уделили восстановлению «заброшенности» подвала: убрали мусор и все, включая пыль и паутину, возвратили на прежнее место.

И наконец, последний штрих «мастера» – на первом этаже в приемной комендатуры, в самых видных местах установили несколько обычных мин, которые непременно должны были обнаружить… и обнаружили профессиональные немецкие саперы!..

Отлично сработано!

Но почему столько сил и времени было потрачено на подготовку взрыва Дома на Маразлиевской?

Румыны очень болезненно относились к своим неудачам под Одессой и, надеясь, что город все-таки… вот-вот… будет взят, неоднократно опережали события и объявляли по радио, что Одесса пала: «Odessa a cazut!»

В первых числах октября 1941-го они снова похвастались. На этот раз бухарестское радио разыграло настоящий спектакль: под бравурную музыку доблестные румынские войска парадным маршем проходили по улицам поверженной крепости и для полного правдоподобия диктор даже назвал имена этих улиц – Дерибасовская, Пушкинская, Екатерининская.

А через два дня после этой передачи в плен был захвачен румынский офицер, имевший при себе инструкцию с точно таким же планом вступления румынских войск в Одессу. И, кроме уже упомянутых названий улиц, в плане с немалой гордостью было указано, что штаб 10-й пехотной дивизии будет расквартирован в главном опорном пункте большевиков – здании НКВД.

Так что будущее местоположение румынского штаба не составляло тайны, что и послужило причиной подготовки взрыва Дома на Маразлиевской.

Но вся эта так тщательно проведенная работа не имела бы смысла, если бы в момент взрыва Дом на Маразлиевской был пуст. Взрыв должен был прогреметь в «нужное время», скажем, во время какого-нибудь важного совещания, и сведения о таком предполагаемом совещании нужно было получить заблаговременно – как минимум, за несколько часов до его начала.

Но как это возможно?

Как раздобыть такую информацию в городе, который только неделю назад был занят врагом, в городе, где правит бал террор, в городе, где каждый случайный прохожий a priori считается партизаном, а еще хуже – евреем?

Нет-нет, очевидно, такую информацию раздобыть невозможно.

И тем более невозможно успеть передать ее через линию фронта.

Невозможно?

А вот, оказывается, возможно!

Эту, казалось бы, невыполнимую задачу выполнили бойцы отдельной разведывательно-диверсионной группы Внешней разведки НКВД во главе с капитаном государственной безопасности Молодцовым.

Ранним утром по Пушкинской, от вокзала к центру, шел не спеша высокий молодой человек. Простенький, темный не по сезону костюм и небольшой фибровый чемоданчик сразу выдавали в нем приезжего и, учитывая напряженную ситуацию в осажденном городе, вызывали подозрение.

Но пока все шло хорошо – ни боец истребительного батальона, проверявший его документы на выходе из вокзала, ни патрули на Пушкинской его не остановили. И он продолжал свой путь, прекрасно ориентируясь в этом, чужом ему, городе.

Звали этого молодого человека Владимир, а фамилия была Молодцов, хотя в том новеньком паспорте, который он предъявил на выходе из вокзала, стояло совсем другое имя и другая фамилия.