– Но полководец Панда тоже стремится к тому же!

– Да, именно так. Поэтому между двумя мятежниками до сих пор нет согласия.

– А меня, если что, не очень волнует согласие между всякими мятежниками. Я просто не хочу попасть под топор раньше времени, – признался мальчишка, азартно выставляя очередную фасолину. – Мне вот даже думать не хочется, какой разгром здесь устроят мятежники, если город всё-таки попадёт в их руки.

– Если город падёт достаточно бескровно, то никакого разгрома не будет. Судя по тому, что Красная Панда до сих пор не побеждён, – он достаточно искусный стратег. Он прекрасно понимает, что уничтожать захваченный город означает уничтожать собственное имущество.

– Но города во время войны часто грабят и жгут вместе с жителями.

– Только если осада была долгой и осаждающие были настолько озлоблены. В старинных исторических хрониках можно прочитать удивительные вещи. Оказывается, без крови нередко падают не только гордые города, но даже целые императорские династии. Я понимаю, у тебя есть те самые дела, про которые ты предупреждал меня не спрашивать. Я вижу, ты опасаешься, что гибель остановит твоё путешествие… как говорили поэты, «среди рек и озёр». Я не могу уничтожить твой страх. Хотя бы потому, что этот страх – такая же естественная часть твоей природы, как чувство вкуса или левая рука. Но могу лишь сказать, что смерти боится любой человек, и повстречать смерть, когда скитаешься между рек и озёр, намного легче, чем в городе. Особенно если ты оказался в городе, который, скорее всего, не будут даже оборонять.

– А как же классики, которые питались папоротником, но не стали советниками дурного правителя? Или советник Луань, который уморил себя голодом, но убедил правителя не начинать войну?

– Смерти боится любой человек. Но есть люди, которые боятся чего-то ещё сильнее, чем смерти. Советник Луань настолько был озабочен судьбой государства, что этот страх был сильнее страха смерти. Он никогда не наносил удары ради власти и был готов умереть за свои убеждения. Его воля была настолько сильна, что он бесстрашно спорил с правителем и отдал свою жизнь, оберегая жизнь тех, кто мог погибнуть на той войне. Когда я думаю об этом, я даже немного радуюсь: мне-то, в отличие от советника Луаня, нет дела до судьбы государства.

– Получается, и на этой войне я должен просто ждать развязки?

– А что тебе ещё остаётся? Или ты думаешь, что, когда армия полководца Красной Панды подойдёт к городу, ты сможешь победить её в одиночку?

– А что, если попытаться?

– Надеюсь, ты собираешься сделать это голыми руками.

– Нет! Совсем нет! Ну должны же быть ещё какие-то варианты!

– Понятно, что кого-то из верхушки Красные Повязки обязательно казнят. Просто для того, чтобы дать понять: город захвачен всерьёз, новая власть здесь надолго.

– Но как сделать так, чтобы меня точно не тронули? У меня другие дела.

– Не жить? С покойниками обычно не воюют.

– А что, если я стану, к примеру, монахом, – вдруг предложил мальчик и выставил фасолину прямо в центре доски, открывая рискованную атаку.

– Я не в силах тебе этого запретить, – заметил монах, – но и не согласен одобрить тебя в общине. Но ты можешь поискать других монахов, которые согласятся принять тебя в послушники. Для этого нужно два человека, хотя в особо безлюдных местах допустимо приносить обет даже просто перед статуей Просветлённого.

– Вы полагаете, что я не гожусь в монахи?

– Я скорее предположу, что ты не хочешь становиться монахом. Или, если говорить точнее, не знаешь, что значит быть монахом, – и только поэтому хотел бы им стать.