– Да, – отвечаю, ставя на громкую связь. Привожу кресло в вертикальное положение, завожу двигатель.

– Ничего не забыл? – в его голосе холодная претензия. Я привык, он всегда так со мной общается. Демьян Ростиславович ставит себя выше всех независимо от родства.

– Нет, – тоже холодно отвечаю я, медленно выезжаю со двора, замечая девушку, которая выходит из супермаркета. Расстроенная, озадаченная, что-то листает в телефоне, не смотря под ноги.

– Мы приглашали тебя на семейный обед. Ты обещал быть, – предъявляет отец. Семьей он называет себя и свою молодую жену. Очень молодую, почти мою ровесницу. В принципе, ничего удивительного для человека с его статусом. Рано или поздно зажравшиеся дяденьки начинают трахать девочек, годящихся им в дочери. Только умные дяденьки не женятся на них и не притаскивают в свой дом. А мой отец сыграл в благородство. Только где было его гребаное благородство, когда он сослал меня с матерью за границу, чтобы не мешали ему жить?!

– Обещал, значит, буду, – отзываюсь я.

Останавливаюсь на выезде со двора, пропуская машину, кидаю взгляд в зеркало заднего вида и вижу, как девушка, которая недавно меня послала, сидит на асфальте и морщится, держась за щиколотку. Ее телефон и рюкзак валяются рядом.

А потому что надо под ноги смотреть. Растяпа.

И вот мне бы наплевать, встанет, вон какая-то бабка уже жалеет убогую.

Меня же попросили отстать!

– А ничего, что обед сегодня? – иронично спрашивает отец.

Бля… Забыл. Смотрю на часы. Да, сегодня, сейчас.

На самом деле не забыл, а скорее забил. Я последнее время не живу в отчем доме, дабы не портить семейную идиллию своим нелицеприятным видом и ядом, которым из меня сочится. Это когда мне было пять лет, я ждал отца, как бога, и верил в семью. В ссылке, в Европе. А сейчас поздно уже прививать мне семейные ценности.

– Да ничего, я думаю, вы не расстроились моему отсутствию, – так же иронично произношу и выхожу из машины помогать убогим. Чувствую, причитание бабки никак не помогает.

– Марк… – устало выдыхает отец. – Ты вроде уже взрослый мужик, веди себя подобающе.

– Да ну прекрати, какой из меня мужик, когда отец в меня не верит.

– Не начинай, ты прекрасно знаешь почему.

– Все, некогда мне, пойду сыграю в супермена, спасу убогих, – обрываю его тираду, сбрасывая звонок.

Подхожу к девушке на асфальте, она пытается неуклюже подняться, морщась.

– Молодой человек, – обращается ко мне старушка. – Помогите девушке.

Девочка поднимает на меня глаза и тут же сжимает губы, пытаясь сделать вид, что с ней все нормально. Поднимаю с асфальта ее телефон, прячу у себя в кармане, беру рюкзак, вешая себе на плечо. Наклоняюсь, подхватываю девушку на руки.

– А! Что ты делаешь? Просто поставь меня на ноги, – пищит она.

– Уверена? – ухмыляюсь, ставлю ее на ноги.

– Ай, – поджимает больную ногу, хнычет.

Цокая, качаю головой, снова поднимаю ее на руки. Уже не дергается.

– Держись! – рявкаю на нее, потому что она не знает, куда деть руки. Послушно обхватывает мою шею холодными руками. То-то же!

– Посади ее на лавочку. Девочке в травмопункт нужно, – тараторит под ухом старушка. – Я сейчас скорую вызову.

– Не надо, я сам ее отвезу.

– Отвези, отвези. А то этих пока дождешься, помереть можно, – причитает старушка. – Какой хороший мальчик, – уже кричит мне в спину, когда я одной рукой открываю заднюю дверь машины.

Не хороший я. Не супермен. Все это скорее из корыстных побуждений. В трусы я вашей девочке хочу залезть, поставить галочку, поиметь за то, что посмела меня отшить, удовлетворить похоть и забыть. Как-то так… А не вот это все, что вы подумали.