– Мы должны немедля уйти отсюда…– Дива чувствовала, что начинает плакать. На сей раз уже не от обиды, а от безысходности. Ей даже некуда спрятаться. У нее нет места, в котором она бы могла почувствовать себя в покое. Даже драккар Рёрика и тот уже не спрячет ее. Ей придется вернуться в дом, где ее подстерегает Перуника. Ее заставят. – Я хочу поскорее добраться до Дорестадта.

– Сегодня отдых…– распорядился Хельми свирепо, словно погрозив.

– Нет, я сказала! Нет! – вскликнула Дива, закрывая ладонью глаза и часть лба, чтобы никто не видел ее расплывающегося взгляда. – Немедленно! Я приказываю тебе!

Хельми оказался на пределе возмущения. Кажется, он уже был готов поднять руку и ударить ее, эту вопящую бабу, возомнившую себя главой похода. Отчего она решила, что может командовать?! Ей сохранили жизнь и отправили в ссылку. Пусть радуется, что при этом ее не было велено скрутить и привязать к лошади.

– Пусть она заткнуться и пойти в изба, – процедил Хельми, обращаясь к Прохору, словно тот что-то мог поделать лишь оттого, что является ее соотечественником.

– Сам заткнись, она наша княгиня…– напомнил Прохор, не столько расположенный к Диве, сколько слишком распущенный для того, чтобы держать за зубами свой язык. Он был из тех, кто почти всегда и почти любому молвит поперек. – Княгиня, сегодня никак нельзя…– на сей раз Прохор оборотился к Диве, которая никого не слушала. – Надо ждать до послезавтра. А если лодки дырявые, то и того дольше выйдет, надо думать…

– Я тут не останусь…Не хочу! – твердила Дива, с ужасом понимая, что ее слово ничего не значит. Даже если она сейчас вскарабкается на лошадь или отыщет лодку – путешествие не продолжится. – Я твоя княгиня, делай, что я сказала…

Хельми ругался громко и страшно. Благо, его родной язык не всем был понятен. По дружине шла волна возмущения. Не всем нравились, бесспорно, глупые и опасные приказы от той, которую сказано лишь охранять, а не потакать ей. И хоть совершенно ясно, что никто ее и не слушает здесь, тем не менее, отчего же тогда нельзя взять и уйти отдыхать после трудного пути?

Возле Дивы поднялся шум. Размахивая руками, Хельми орал на нее на своем языке. И без толмача было ясно, что он недоволен. Гуннар тоже не отличался вежливостью. Его резкие реплики слышались с другой стороны от Дивы. Прохор и подоспевший Надежа пытались доводами вразумить княгиню. Все остальные ее провожатые, пеняя на нее, недовольно гудели, сжавшись вокруг плотным кольцом. В глазах присутствующих она была лишь бесполезной женщиной, которую и слушать не надо. Никто пока не касался ее и не пытался отвести в избу насильно. И все же ей стало казаться, что сейчас ее кто-то ударит. А может прибьет. Наверное, это оттого, что они все громкие и яростные. Она ведь для них ничем не ценнее остальных женщин. С которыми каждый день случаются неприятности по вине тех, кто должен их защищать! Вот и эти выданные ей защитники уже ненавидят ее. Но только ей сейчас все равно, что будет с ней дальше. Если желают, то могут бросить ее в реку, как и было задумано ранее. Наверное, они так и поступят после сегодняшнего.

– Дайте пройти! С дороги, – в гущу толпы пробился Миронег, которому уже все было известно. Однако в отличие от всех присутствующих он ведал и причины, побудившие молодую княгиню Новгорода к внезапному отъезду. – Пропустите меня…Княгиня…Дива…Что же так…– очутившись возле своей гостьи, Миронег выставил вперед ладони, словно желая удержать Диву в городе. Он ничего не знал о том, как они живут с Рёриком. Но он полагал, что жена князя Новгорода не должна покидать Ладогу в слезах. Слезы некоторых женщин стоят дорого. И да, Миронег с ужасом осознавал, что его город, некогда обладавший торговой мощью, сравнимой с мощью Хедебю, теперь зависим от грозного соседа. И кажется, сосед этот благосклонен и дружественен, но надолго ли. Не следует сердить его и лучше следовать всем предписаниям. Не самая доблестная линия, но единственно возможная пока. – Не нужно спешить…Дорога долгая и опасная. Княгине нужен отдых. Для нее уже подготовлены покои. В которых она сможет отдохнуть. В одиночестве…– последние слова Миронег выделил особенно.