Как будто не было бега по лестнице – голос летел легко и непринуждённо, как у вольной птицы в предчувствии весеннего гомона.

На кухне копошился Георгий, готовил завтрак – яичницу на сале с томатами. Любит она яичницу с салом, ой как любит! И не отказывает себе в удовольствии раз в неделю побаловаться этим деликатесом. У неё сумасшедшая энергетика: всё сгорает, никаких диет и никаких проблем с весом. Но на этот раз она отказалась от любимого блюда:

– Гоша, чашку кофе, и всё.

– Света, уже всё готово. Почему не будешь?

Но она, не отвечая, скрылась в душевой. Как?! Душа поёт, а тут – на тебе: яичница с салом. И как объяснить Георгию? «А не буду ничего объяснять! Да и нечего пока объяснять», – успокоилась она.

После контрастного душа долго стояла перед большим, во всю стену, зеркалом в ванной и внимательно себя рассматривала. Стройная, как у молоденькой девочки, фигура. В углах глаз уже образовались морщинки, но они скорее красят её лицо, чем портят. Карие глаза с блеском влаги, как будто слезинки выступили, но в глазах нет грусти. Нет-нет, это, скорее всего, смешинки, чёртики, как говорится, прыгают. Нос прямой и тонкий. Повернулась к зеркалу спиной, нагнулась, легко достав ладонями пол, и посмотрела на отражение в зеркале. Тут же прыснула смехом. Увидел бы её кто в такой позе. Но сзади она ещё тоже куда как хороша. Вспомнилась польская поговорка: «Сзаду лицеум, спреду музеум». Нет, к ней это не относится. У неё «спреду» тоже «лицеум».

Наскоро распрощавшись с Георгием, убежала в салон красоты. Никогда не ходила по салонам. Всё сама научилась делать. А сейчас – нет, не тот случай. У неё встреча вечером с меценатом. «А как же концерт в Доме учителя?!» – внезапно ударила мысль. Она никогда не отменяла выступлений. Никогда. «А попрошу Стасю Донцову! Пусть подменит меня, споёт на концерте и запишет песню без слов Родина. Тем более они что-то втайне затевают вместе. Стася молодая да ранняя. Но голосище – дай Бог каждой. Будет, будет из девочки толк. На пятки наступает». Стася с восторгом приняла её предложение: ей – Родин, мне – Гусаров.

День прошёл как во сне. Ждала и не могла дождаться вечера. Звонила поэтессе Громошкиной, чтоб рассказать о Гусарове, но в последний момент стушевалась. Конечно, подруга порадуется за неё, но рано хвастаться! Да и поэтесса – баба холостая, не промах. Если захочет, то обернётся такой фурией! – отобьёт любого. Особенно когда начинает петь в компании или стихи читать. До сих пор ходит байка, как она несколько лет назад в Коктебеле свела с ума какого-то московского поэта. Жену чуть не бросил ради неё. Нет-нет, не нужно ей пока говорить. «Тьфу, я уже начинаю к Ларисе ревновать. Что же это такое? И кто он мне? Да и не собираюсь я с ним шашни крутить», – она гордо вскинула голову с великолепной причёской, сделанной в салоне красоты.

Вечером Гусаров прислал к дому машину – блестящий «ягуар». Георгий даже руками всплеснул:

– Света, кто же за тобой это прислал? Более двухсот тысяч баксов на колёсах.

– Гоша! Не доверяешь мне? Меценаты новые замаячили на горизонте. Сегодня показываю им новую песню.

С трудом удалось Георгия оставить дома.

Встреча была намечена в расписных интерьерах старинного ресторана в центре города, недалеко от Крещатика. Рядом с рестораном, через стенку, – великолепное экстра-современное здание известного коммерческого банка. Вечер получился словно сказка из «Тысячи и одной ночи». Весь зал был выкуплен для них двоих. Повсюду охрана Гусарова: молчаливые парни на входе, в коридоре, у двери в подвал, на кухне. Со сцены лилась музыка, играл камерный оркестр. И везде цветы, цветы. Букеты её любимых белых роз. И рядом с ней этот бог в смокинге, предупреждающий каждое её движение. Он знал почти все ее песни, даже куплеты напевал на чистом украинском языке.