– И то правда. М-да, если бы не мое положение, не семья и не годы – увлекся бы Ольгой Дмитриевной непременно. Так уж устроено, что многие господа в моих летах вдруг обнаруживают тягу к шалостям и любовную активность. Так как вам она? Только честно.

– Что ж, мила.

– Знаете, здесь много этаких ангелочков-девочек, которыми можно увлечься, на которых можно жениться и даже любить, но Ольга Дмитриевна – другое дело: эту надобно слушать и удивляться.

– Удивляться?

– Да, ибо редко кто при такой красоте бывает еще и умен. Какие лучи жизни, какие флюиды молодости исходят от этой женщины! И как хороша, как отделена от всего этого провинциального мирка, так молода, так естественна и проста в каждом своем движении. Хотите, я вас с нею познакомлю?

– Нет, что вы, не надо! – запротестовал Николай, смущенный этим предложением.

– Нет, нет, не спорьте, я вас познакомлю, – решительно заявил его собеседник и тут же выполнил свое намерение.

Он подошел к стоящей неподалеку гостье и произнес:

– Вот-с, рекомендую, Ольга Дмитриевна Одинцова и граф Николай Петрович Закревский. Прошу любить и жаловать.

Роман Александрович тут же отошел от них и незаметно для молодой дамы подмигнул смущенному Николаю.

Однако не успели Николай и Ольга сказать друг другу и нескольких ничего не значащих вежливых слов, как появился князь Павел Григорьевич Шиловский и произнес:

– Прошу всех к столу. Мужья и жены врозь – они и дома друг другу надоели.

Все расселись. Николай и Ольга оказались рядом. Николай смутился ее близостью, но старался не показывать вида. Вскоре Ольга наклонилась к нему и прошептала:

– Хотите знать, зачем князь так оригинально распорядился?

– Зачем же? – так же шепотом спросил Николай.

– А вы уроните салфетку.

– Уронить салфетку?

– Да.

– Для чего?

– Чтобы иметь повод нагнуться и увидеть под столом истинную причину этого.

Николай так и поступил. Он как бы случайно уронил салфетку, наклонился, чтобы подобрать ее, и увидел под столом переплетенные ноги, а также руки, лежащие на чужих коленях…

Смущенный, он вернулся в прежнее положение и переглянулся с Ольгой.

Оба они не выдержали и рассмеялись. Никто за столом, будучи занятый каждый своим делом, не обратил на их смех внимания.

Смех этот неожиданно снял напряжение и неловкость, до этого момента сковывающих Николая. Он вдруг неожиданно для самого себя стал раскрепощенным и естественным. А когда после пиршества затеяли танцы и объявили мазурку, он спросил у Ольги:

– Peut-être m'accorderiez-vous la prochaine danse (Может быть вы подарите мне следующий танец – франц.)?

– Вы приглашаете меня на мазурку? – посмотрела она на него чуть лукаво. – . – Merci, grand merci (Спасибо, большое спасибо – франц.).

И они станцевали мазурку вместе. И не только этот танец…

Наступил поздний вечер. Гости стали разъезжаться.

Ольга сердечно простилась с присутствующими, проворно сбежала по ступеням дома, легко взобралась на седло, крикнула всем «Прощайте!» и, ударив лошадь хлыстиком по шее, поскакала по дороге от дома.

– И правду хороша, ничего не скажешь! – раздался рядом с Николаем голос дядюшки. – Да ты, братец, не скромничай. Я сам был молод, знаю каково оно. Вижу, вижу, ты в восторженном состоянии.

– Вам это кажется, – я тот, что и всегда, – заверил его Николай.

– Ты, случаем, не пленен ли Ольгой Дмитриевной? – поинтересовался старый князь.

– Неправда, вовсе я не пленен, – заверил его Николай.

– Неправда?.. – в голосе князя послышались насмешливо-веселые нотки. – Полно тебе, друг мой, я всё вижу. Но, однако, хочу предостеречь тебя от этой любви, – сказал он уже серьезным тоном.