– Ну что? Еще кружится?

– Да вроде бы на месте. К вечеру надо бы встать, Галочка.

– «Встать»! Тебе еще, самое малое, неделю надо лежать… Додумался, в самое пекло полез, под снаряды…

– Не для того я, Галю, женился, шоб у меня под ухом тут бурчали!.. До Таганрога сто верст. А там сам Деникин со своей Ставкой! Представь себе, сколько там генералов повяжем, а? Я тебе из одних только лампасов красное платье сошью.

В комнату вошла пожилая гречанка с трубкой в зубах. Она поставила на стол глиняную миску с водой.

– Холодная, – сказала она и, не выпуская изо рта трубку, добавила: – Садираджи сказал, если батька помрет, он всех перестреляет! Так что ты выздоравливай!

И, перекрестившись на иконы в углу, ушла.

Нестор приподнялся на локте, затем сел на софе. Приник губами к миске, жадно напился. Потом стащил с головы повязку.

– К черту! – Махно зло спюнул на пол. – В штаб надо, Галка! Давай амуницию!

– Повязку хоть на голове оставь, сумасшедший!

– Не хочу хлопцив беспокоить… Командир, Галка, не имеет права болеть!

Штаб разместился в доме какого-то богатого торговца. Нестор Махно прошел через обширный двор. В ворота влетали всадники, бросали коней у коновязей и торопливо бежали по ступеням в дом. Иные – наоборот – спешили из дома, вскакивали на коней, уносились по вымощенной булыжником улице. Чувствовалось, что здесь центр тех военных событий, которые разворачивались неподалеку…

И помещение, которое временно было превращено в штаб, тоже отличалось многолюдьем. Вбегали и исчезали ординарцы, кричали о чем-то в телефонные трубки связисты.

Над картой Приазовья склонились Черныш и двое ближайших его помощников – Озеров и Либертович, бывший учитель.

Все смолкли, увидев вошедшего Нестора. Тот махнул рукой: мол, продолжайте и, пошатнувшись, оперся о стол руками. Коротко взглянул на Черныша.

– Дурница: контузия, – пробормотал он, пресекая дальнейшие выражения сочувствия. – Докладай.

– Передовые части вот здесь, у Среднего Еланчика. – Черныш показал участок карты, охватывающий побережье Таганрогского залива. – До Таганрога осталось…

– Вчера ты то же самое докладал, – сердито напомнил Нестор. – На месте топчемся?

– Сильное сопротивление. В Таганроге Ставка Деникина. Беляки бросили против нас все резервы, вплоть до офицерской роты охраны самого Деникина. Четверть нашего состава выбита. Боеприпасы почти полностью срасходованы. Хлопцы ходят в штыковую, оттого и такие потери.

– Еще б чуть-чуть поднажать!.. Проси помощи у Дыбенко.

– Он застрял где-то в Крыму.

– Ну, у Антонова-Овсеенка.

– Он уже не наш командующий. Нашу бригаду передали Южфронту, Гиттису.

– Кто такой?

– Черт его знает. Вроде бывший царский полковник. Чи генерал. Мы для него – репей на собачьем хвосте.

– Большевики совсем з ума съехали. Кругом в начальстве офицерье… Извини, Озеров, ты хоть в погонах и ходил, но тебя эти мои слова не касаются! Я Чернышу говорю! Начальник штаба! А как докладает! «Черт его знает», «вроде». Ничого точно не знает… Где ж твоя, Виктор, разведка?

– Моя разведка – селяне. А военная разведка – где ж ее возьмешь? Тут образованные нужны!.. Подготовленные!..

В штаб ворвался Садираджи:

– Батька! До нас какаясь красноармейска часть подходит.

– Ну от! – обрадовался Махно. – Должно, этот Гиттис подкрепление прислал!

Махно выехал на окраину Сартаны встречать приближающихся красноармейцев. Странная это была часть. Бойцы шли оборванные, перевязанные грязными бинтами.

– С боями прорывались? – спросил Нестор у первых, кто подошел к нему. – Много беляков по Кальмиусу?

– Не знаем… Мы с красными бились… – сказал ему бредущий по обочине дороги комвзвода.