Куркуль из кабины дрожащим голосом крикнул: – Держитесь, крепче я трогаюсь, иду на разворот. Но, когда машина развернулась, на удивление пацанам, – она не к сараям поехала, а стала выезжать на многолюдную улицу.

Они не знали, что, когда Моисеевы забирались наверх бочки, в это время в кабину, с другой стороны, незаметно сел Лука и приказал Куркулю ехать на берег Волги. Валька не думал, что у мальчишек появиться такая опасная для его здоровья поддержка.

Обуздав бочку ассенизатора, Моисеевы, проехали километра три на потеху всему городу. За этот недлинный путь они смогли полностью протрезветь, и образумиться. Лука доехал с ними до берега, немного не дотянув до перевоза. Выйдя из кабины, он напугал своим видом папу с сыном и начал их срамить:

– Как не стыдно, почтенный муж и будущий офицер России. Как же это вы перепутали транспорт? Это не печка Емели, это отходы стратегического животного производства, как вас сюда занесло. Вот что неразумное пьянство с человеком делает. И не стыдно на вонючей бочке ездить? На ребят ещё кинетесь, я вам уши отрежу черти рогатые. А ну спускайтесь оттуда, – скомандовал Лука.

Они, покорно бормоча себе по нос, спустились вниз, зная, что перечить Луке, значит получить добавку по голове вперемежку к его сквернословиям.

Во дворе они появились через тридцать минут. Ребята все сидели у обечайки, где, когда – то был фонтан. Моня вернул деньги Колчаку, взамен потребовав назад свою форму.

– Мы к ней не прикасались, иди на лавке смотри, – ответил ему Колчак.

Сохраняя серьёзные лица, пацаны не показали вида, что знают в фуражке, лежит большая куча «ароматного» испражнения Витьки Педро. Федя направился в сторону бывшего Ленинского садика. Обратно он шёл мимо пацанов и, никого не стесняясь, горько плакал, как маленький ребёнок.

– Жалко мне его стало, – сказал Марек. – Ему в училище завтра ехать, а он с фингалом, да ещё картуз армейский вдобавок вывели из строя. Хорошо хоть без звезды картуз, а то бы Федя эту фуражку отнёс на экспертизу, и прощай свобода Педро. За осквернение Российской геральдики Витька бы пятёрку огрёб. Жалко Федю, – не то в шутку, не то всерьёз повторил Санька

– Брось ты, нашёл, кого жалеть, – упрекнул его Колчак, – пускай не задаётся этот унтер. Я не могу понять, как можно таким воякам, автомат доверять. Ему метлу опасно давать.

– А зачем ему автомат, у него оружие счёты электронные. Он на финансиста вооружённых сил выучился, – внёс ясность Витька Леонов, знавший всё вся и про всех. Витя Леонов – это был очень толстый мужчина, низкого роста с замедленной реакцией, пытавший всегда произвести на себя впечатление мудреца. У него из друзей был один спиннинг, но он постоянно околачивался около мальчишек. Зачастую Витя с самодовольным выражением лица ходил по двору и со всеми общался, влезая в разговоры пожилых людей, давая им, как он считал умные советы. Всерьёз его никто не воспринимал, но никогда не обрывали при беседах, разрешая до конца высказаться. Иногда даже соглашались с ним в знак уважения. Колчак в шутку его называл Виктор – велеречивый, и требовал за кличку с него килограмм сахару, на что Витя отмахивался, но кличка ему нравилась. Сейчас Витя стоял перед ребятами и доказывал им свою осведомлённость в военном деле: – Он будет подсчитывать, сколько карбованцев, нужно выделять нашим воинам для уставных целей, – важно произнёс Витя. – Без таких специалистов, как Моисеев армия существовать не может!

Возражать ему никто не хотел. К нему ребята уже привыкли. Марек в ответ дал ему сигарету, которую он закуривать не стал, а положил её в карман рубашки.