Она выглянула из окна: на улице лило как из ведра, стало темно, точно наступила ночь.

«И что это такое… Будто в мае… Так ведь сентябрь сейчас… бабье лето должно быть… Где ж оно бабье?» – И она задвинула тяжёлую парчовую штору.

«Бог всегда знает, как предупредить о беде», – вдруг ни с того ни с сего вспомнились слова матери… Варя махнула рукой, отгоняя от себя тревожные мысли.

Она подошла к работнице ЗАГСа, стоявшей неподалёку и разговаривавшей с продавщицей цветов.

– Дак готовая я.

– Ну вот и ладно. А что бледная такая? Переживаешь, что ли?

– Дак пошто мне переживать-то? По любви, чай, замуж выхожу, не по тятькиной указке.

– Ты не переживай, тут многие невесты в последнюю минуту паникуют. Ну ничего, побоятся-побоятся, а потом не успеют оглянуться – и замужем. Так что давай-ко, вот тебе дежурные румяна, иди, в порядок себя приведи, и жду тебя через, – женщина посмотрела на часы, висевшие над входом, – пять минут. Добро? – и, не дожидаясь ответа, добавила: – Ну, давай, давай, поторопись, красавица. А то у меня другая пара на подходе.

Олег первым спрыгнул с подножки поезда. Варя, следуя за ним, вдруг неуклюже поскользнулась, но он вовремя подхватил её. Они рассмеялись и поцеловались.

– Ну, Варюха-краюха! Заживём! – сказал Олег воодушевлённо. – Сегодня же переезжаю из барака к тебе! Крыльцо подправим, сарай, забор! С дровяника начнём, до зимы надо успеть.

– Да, дровяник – хорошо бы до зимы успеть, – согласилась Варя, взяла его под руку, и они пошли домой.

Здесь, на Лесоповальной, дождь, видимо, был коротким: ясно светило солнце, золотые, вымытые берёзы мягко стелили ковёр из листвы перед молодожёнами. Люди оборачивались, никто из сельчан не привык видеть Варю такой сияющей…

– Эх, гармонь бы сейчас! Сплясали бы! Ну ничего, мы ещё спляшем, Варь, спляшем! Отстроимся до зимы, а зимой и спляшем, правда, Варь?

На улице показались две ватаги деревенских ребят, одна гнала другую. Варя тут же распознала Нину главарём догоняющих.

– Нинка! – крикнула Варя дочке.

Та, тяжело дыша, остановилась, а увидев маму, побежала к ней, на прощанье погрозив кому-то кулаком. Ребята из её шайки тоже остановились, с досадой глядя на удирающих. Вместе с Ниной они были в преимуществе, а без неё расстановка сил резко менялась, продолжать потасовку не имело смысла.

Нина замерла на полпути, словно видела маму впервые. Красивая, с причёской, в нарядном голубом платье и туфлях, она стояла под руку с Волковым, как все его звали в деревне.

«Чего это она… вырядилась?» – разные догадки лезли в Нинину голову, она остановилась в нескольких шагах от мамы, не подходя близко.

– Чего?

– Зови Сашку, у меня сегодня выходной, обедать вместе будем, – сказала Варя. – Праздник у нас сегодня, – Варя сделала шаг вперёд к Нине, но та отступила. – Олег на баяне28 сыграет.

– Что ещё за праздник?

– Дак расписались мы, – сказала Варя и улыбнулась, будто смущаясь собственной дочери.

– Поженились?! – Нина покраснела и сжала кулаки. – А как же Сашка?!

– А что Сашка? – удивилась Варя.

– Как что?! Он же сказал, что уйдёт!

– Дак это он сгоряча, Нин, это пройдёт. Маленькие вы ишшо, не понимаете. От поживём все вместе, под одной крышей, пообвыкнетесь друг к дружке-то.

– Это мы – маленькие?! Это мы не понимаем?! – возмутилась Нина. – Да мы… Да Сашка… Да весь дом только на нём и держится!

– Тебе мать что сказала? – вдруг медленно, басом проговорил Олег. – Позови брата. И чтоб дома были через полчаса оба.

– Я не знаю, где он, – огрызнулась Нина.

– Дважды повторять не буду.

Нина не смогла поднять глаза. Даже отец так с ней никогда не разговаривал. Её затрясло, внезапно возникшая ненависть вдруг наполнила её целиком. Но что ещё хуже – страх. Первый раз в жизни она чувствовала страх. Какой-то животный, липкий и холодный, странно тянущий низ живота. Нина смотрела в землю так, словно пыталась пробуравить её до самого ядра. С трудом поборов желание съязвить, она развернулась и пошла прочь.