Она протянула пачку тетке, та никак нем могла достать сигарету, руки дрожали. Тогда Ксения достала ей сигарету, прикурила и сунула в руку. Та блаженно затянулась. Вторую сигарету Ксения прикурила для себя. Какое уж тут здоровье беречь…

– Меня Томкой кличут. А ты кто такая? Чего стоишь тут, полуголая? -спросила женщина.

– Да я мусор выносила, дверь захлопнула, подруга приедет только вечером, дверь ломать боюсь – хозяйка выгонит. Что делать, не знаю, – неожиданно для себя придумала Ксюша.

– Ха, у нас тут часто двери выносят, то набухаются, то как ты, ключи по пьяни потеряют. Ты девка чистая, смотрю, если не побрезгуешь – можешь у меня до вечера посидеть.

– Хорошо бы, а то я уже замерзла, а здесь никого не знаю – недавно переехали, – однако, что гоню, сама себе удивилась девушка.

– Ладно, пошли, я тебя запущу – я тут рядом, на первом, да пойду – трубы горят, надо похмелиться. А денег у тебя нет совсем?

Ксения достала и показала две бумажки по сотне, и пожала плечами.

– Да это ж бутылка у Семенихи, – глаза Томки загорелись, – дай мне сейчас, подлечусь, бутылки сдам, верну к вечеру.

Через две минуты Ксения была в такой же, как у нее, гостинке, только неимоверно грязной и пропахшей перегаром. На полу возле видавшего виды дивана храпел мужик, у входа в крошечной прихожке стоял холодильник, стол и стул. На столе и в комнате на табурете – объедки хлеба, банки из-под кильки в томате, соленые огурцы прямо в трехлитровой банке.

Зато сбоку за дверью была раковина и унитаз. Когда Тамара ушла, девушка сходила в туалет, оказывается, очень сильно хотелось, умылась, попила. Вышла и тихонько устроилась в прихожей.

Томки не было долго, очень долго. Первый час Ксения ждала терпеливо, второй – дергаясь и нервничая. Страх гнал ее прочь. Было страшно, что проснется «этот хрен», крупный мужик с небритой рожей, в трусах и майке-алкоголичке.

Бежать с голыми ногами зимой было глупо. Ксения осторожно перешагнула через спящего, и прошла к раскрытому шкафу. Трогать чужие вещи было противно, но жить захочешь…

Через полчаса на ней были более-менее целые спортивные штаны, носки, свитер с вытянутыми рукавами. Своя куртка поверх толстого свитера не застегнулась, да и бросалась в глаза своей новизной. Без сожаления Ксения повесила ее на крючок, и сняла висевшую здесь же замызганную темно-синюю куртку с капюшоном. Эта куртка сделала ее бесформенной бомжихой. Сапоги были вообще разбитые, со сломанными замками. Но все же лучше, чем тапки.

Ксения быстро вышла из комнаты, прикрыла дверь и, накинув капюшон и ссутулившись, вышла на улицу. Стараясь не осматриваться и не привлекать внимания, пошла сразу за угол, поворачивая, глянула – машина стояла на месте, мужчины были внутри.

Дальше было холодно, страшно, и стыдно. Денег не было, из автобусов ее выгоняли через одну-две остановки, до вокзала она добралась только часа через три, на множестве автобусов. В электричку села тоже без билета, здесь проверяющих не было, и она смогла найти уголок над обогревателем и согреться. Ехала она к тетке своей матери, с которой та всю жизнь была в ссоре. Кроме того, уже в электричке обнаружилось – во внутреннем кармане чужой куртки на груди был паспорт Тамары. По документам Тамаре было 27 лет, она тоже была русоволосой, со светлыми глазами – цвет на черно-белой фотографии не виден, а живьем – там и глаз то не рассмотришь. Сначала девушка испугалась, что украла документ, но что-то ей шепнуло – а ведь это выход, искать то будут Ксению. Подумаешь, возраст. Всегда можно косметику наложить по-разному, и выглядеть чуть старше или моложе.