Став свидетелем сцены, Андрей откинулся на спинку стула.

– Ну и почему ты на него сорвалась? Торта еще много. У тебя все нормально? – он проследил за тем, как я отложила вилку в сторону и вздохнула. – Маш, ты можешь рассказать мне все, что тебя тревожит, слышишь? – парень протянул руку и убрал волосы мне за плечо, сразу замечая мой синяк от удара Новиковой. – Откуда это у тебя?

Я вздрогнула от заданного вопроса, но вида, что он застал меня врасплох, не подала.

– С Таней подралась, – я вернула волосы на место, пряча лицо. – Все нормально.

Андрей сложил руки на груди и серьезно посмотрел мне в глаза.

– Из-за чего подрались?

– Из-за статей в газетах, – нехотя призналась. – Кто-то упорно писал о том, что у меня роман с Дорофеевым, а в универе эту новость обсуждали с пристрастием. Новикова была во главе всего этого беспредела и… она меня довела.

Парень хмыкнул.

– Но ведь все, что там пишут – это неправда, – не вопрос, а утверждение, то есть Андрей даже без моих оправданий был уверен во мне. – Почему тогда ты так реагируешь?

Я нахмурилась и все же посмотрела на него.

– Хочешь сказать, мне нужно было проигнорировать унижения?

– Нет, но ты могла не доводить все до драки.

Я фыркнула и отвернулась, демонстративно сложив руки на груди.

– Ну, прости, что не оправдала твоих ожиданий! – с ядом в голосе сказала я.

Андрей покосился на меня.

– Маш, перестань. Ты же сама понимаешь, что я прав. Конфликт можно было замять словами, – он развернул злую меня к себе и погладил по щеке. – Видишь, до чего твои разборки доходят? Давай морды обидчикам буду бить я? У меня все же и опыта больше и сил. А ты не марайся больше. Оно того не стоило.

Я понимала, что Дубровский прав, но меня охватило это дурацкое раздражение, и я сидела сейчас, надутая как воздушный шарик и поглядывала на любимого из-под нахмуренных бровей.

– Не дуйся, – он едва ощутимо щелкнул меня по носу. – К тому же теперь я точно знаю, что интуиция меня не подвела – подружка твоя с гнильцой.

– Еще с какой, – проворчала. – Не понимаю, какая муха ее вообще укусила. С первого курса дружили, а тут такое.

Андрюшка как-то странно на меня посмотрел, виновато, я бы даже сказала и я поняла, что он что-то знает.

– Маш, тут такое дело, – он почесал затылок. – Танька эта, когда мы с тобой начали встречаться, клинья ко мне подбивала. Ну, то есть и до этого подбивала, но потом еще настойчивее. Я ее отшивал несколько раз, а она как пьяная до радио: заиграй, да заиграй! – парень вздохнул. – Когда я на соревнования уехал, она вроде бы, затихла, а когда мы ее подвозили, я понял, что у нее это не излечимо. Не хотел тебе говорить. Извини.

Мое раздражение сменилось растерянностью и я, не мигая, смотрела на виноватое лицо Андрея, который смиренно ждал моего слова. А что я тут могла сказать? Федорова была права!

– Не зря я ей все же волосы-то на кулак намотала, – проворчала я. – Ни о чем не жалею.

Парень усмехнулся.

– Так ты на меня не обижаешься?

Я пожала плечами и едва сдержалась, чтобы не поморщиться от боли.

– Немного обижаюсь, – не стала скрывать. – Просто все это время, когда я что-то рассказывала о нас с тобой девочкам, Новикова уже исходила злобой, но вида не показывала. А после того, как ты вернулся с соревнований и привез меня к универу, то ее как подменили. Думаю, она нас видела тогда.

Говорить о том, что Таня за это время узнала обо мне много нового, в том числе и о стычке на дороге с Дорофеевым, я не стала. К счастью, мне хватило ума не упоминать при ней о том, что Мирон Борисович вернул моей матери деньги, иначе все могло быть еще хуже.