Политическое значение Горького еще явственнее обозначилось во время драматических событий 1905 г. Он принял участие в депутации либерально и революционно настроенных общественных деятелей, которая 8 января посетила председателя Совета министров Витте, имея целью заявить о народных требованиях и предотвратить кровопролитие, которое произошло 9 января во время мирного шествия рабочих к царскому дворцу.

Горький впоследствии не без некоторого смущения пытался оправдать свое участие в этой акции, которая, среди прочего, свидетельствует, что до определенного момента он надеялся на мирное разрешение российского политического конфликта. С другой стороны, именно эта неудача и жестокие правительственные репрессии, за ней последовавшие, резко радикализировали его политические взгляды. Через два дня после кровавого воскресенья он заявил: «Подобное поведение по отношению к манифестантам-рабочим мы по совести не можем назвать иначе, как предумышленным избиением, и, исходя из этого мы, нижеподписавшиеся, перед лицом всех русских граждан и перед лицом европейского общественного мнения обвиняем министра внутренних дел Святополк-Мирского в предумышленном, не вызванном положением дела и бессмысленном убийстве множества русских граждан.

А так как Николай II был осведомлён о характере рабочего движения и о миролюбивых намерениях его бывших подданных, безвинно убитых солдатами, и, зная это, допустил избиение их, – мы и его обвиняем в убийстве мирных людей, ничем не вызвавших такой меры против них. Вместе с тем, мы заявляем, что далее подобный порядок не должен быть терпим, и приглашаем всех граждан России к немедленной, упорной и дружной борьбе с самодержавием»[72].

Власти откликнулись на это заявление арестом: Горький был заключен в Петропавловскую крепость. Его арест всколыхнул мировое общественное мнение. В Германии и Франции «Берлинер Тагеблат» и «Юманите» организовали сбор подписей с требованием его освобождения; среди выступивших в его защиту были виднейшие деятели науки и культуры. Царское правительство было вынуждено освободить Горького (под залог в 10 000 рублей). Естественным исходом этих событий стало дальнейшее сближение Горького с большевистской фракцией РСДРП, хотя, возможно, как пишет Лидия Спиридонова: «Революционный пафос раннего Горького был шире всяких партийных рамок»[73]. После Октябрьского царского манифеста 1905 г. и провозглашения свободы печати началось сотрудничество Горького с первой легальной большевистской газетой «Новая жизнь». Его позиция становится все более радикальной, он подвергает резкой критике буржуазию. Она видится им уже не как одна из прогрессивных сил общества; буржуазия – это мещанство, это нерешительность, страх, трусость, стоящие на пути революционного движения.

27 ноября все того же драматического года состоялась первая встреча Горького с Лениным[74]. В тот же период писатель начал сотрудничество с московской газетой «Борьба». Затем Горький вернулся в Москву, где видел и описал стачку 9 и 10 декабря. Здесь он выступил с резкой критикой Октябрьского манифеста. В полном согласии с позицией Ленина Горький отказывается видеть в нем некий дар, пожалованный свыше. Каждый новый шаг к свободе – это не свидетельство способности властей к реформированию государства, это завоевание, которое народу дается в борьбе и оплачивается кровью. «Манифест 17 октября», как он пишет, «был вырван у правительства силою пролетариата. Этот акт не был милостью народу, это было его завоевание. Вот правда. Если бы наше правительство истинно ценило интересы страны, оно, без сомнения, приняло бы все меры к тому, чтобы этот манифест по всей России получил бы прочность непоколебимого закона»