И красивое авторское свидетельство на изобретение.

Вот Y-образную ременно-плечевую систему поддержки носимой амуниции для солдат в полевой униформе одобрили. Засчитали за новое изобретение. Приняли на вооружение. И премия составила аж… двадцать пять золотых, как за идею железнодорожных пушек.

М-дя… не шибко император разбежался обогащать своих изобретателей. Держит, как нужных поэтов, в полуголодном тонусе… А ведь патенты эти ушли в собственность государства. Навсегда.

А главное, совершенно не понять, по каким критериям эти премии распределяются.

За революционный метод штамповки штыковых лопат вместо ковки, что экономит кучу времени и рабочей силы, – двадцать пять золотых, а за «стоячий» кульман, он же «инженерный центр» с двумя подвижными рейсшинами на шарнирной штанге, объединенными с транспортиром – сто! Хотя все части такого кульмана, разве что кроме самой металлической стойки и плоских шарниров, давно всем известны, просто раньше никто не догадался соединить все в единое целое.

А вот малую пехотную лопатку, оказывается, запатентовали до меня… Некто Крондель, унтер-офицер 10-го пехотного полка с Западного фронта, сподобился это сделать еще осенью, когда мы укрепрайон с Вахрумкой инспектировали под холодным косым дождичком.

Не жалко.

Не стоит даже пытаться в одно рыло впихнуть невпихуемое.

Главное, что на вооружение ее поставили и включили в перечень обязательной амуниции пехотинца.

Еще получил семьдесят золотых премии за изобретение отбойного молотка, работающего от пневматического компрессора, нагнетаемого паровым локомобилем. В авторском листе изобретателями значились Вахрумка, Дубчик и Кобчик в равных долях. Вот как мое письмо выстрелило. Я на такое даже не рассчитывал, когда Вахрумке в горы отписал свои мысли по поводу ускорения прокладки тоннелей. Видать, дельный инженер этот Дубчик. У Вахрумки, как я понял, не особо-то и свободного времени много при руководстве такой неординарной стройкой, что каждый день требует революционных решений. Да и строитель он, а не механик.