– Женщина с сыном погибли зимой, когда они совершили побег, – сообщил родственникам посланец князя, – заберите, что осталось от них, и нас больше ничего не связывает.

Сван виновато, как будто он повинен в этом преступлении, встал и быстро расставил перед нами чашки и пошел за чайником:

– Я угощу тебя настоящим грузинским чаем, а там подоспеет и шашлык, – ворковал он, глядя на меня.

Кушать не хотелось. Мы еще немного посидели с моим кунаком у его товарища и засобирались домой. Когда, проводив нас до ворот, мы прощались, он, пожимая мою руку, посмотрел на меня:

– Они появились за мальчиком осенью еще один раз, покрутились у нас тут, в Местии, несколько раз сунулись в родовое село Геловани Ладжано, и больше их после этого никто здесь не видел, – отпустил он мою руку, похлопывая по плечу.

На второй день мы с моим кунаком-сваном были в Ладжане во дворе князя Геловани. Ветхий вид некогда зажиточного дома создавал удручающее впечатление. Всё кругом сыпалось от старости, но двор содержался в чистоте.

На площадке второго этажа появился старец в серой черкеске с газырями, поясом с серебряными узорами, без кинжала, на ногах были мягкие, удобные черные кожаные чувяки. Он спускался медленно по ступенькам лестницы с достоинством, как будто он делал одолжение всей Грузии, и в упор разглядывал гостей. Делая рукой знак рассаживаться за тут же во дворе стоящий стол, присел и он сам:

– Чем могу быть вам полезен, – посмотрел он на моего кунака.

– Я привел к вам по делу моего друга чеченца, – посмотрел мой кунак на меня.

– Князь, я чеченец, в Грузию приехал по делам торговли, я знаю историю с вашим сыном, вы отомстили сполна, мне нужен мальчик, – и я выложил на стол все свои деньги и немного золота.

– Вот всё, что у меня есть, заберите это и верните мальчика, – пододвинул я руками деньги и золото в сторону старца по столу. Князь молчал, глядя поверх денег и золота, в глубь двора. Нездоровый блеск его глаз не предвещал ничего хорошего, он двумя руками резко отодвинул обратно ко мне мой выкуп:

– Мальчика нет, не ищите то, чего уже давно нет.

Обратно мы ехали молча, мои надежды не оправдались, от своего бессилия я был зол на самого себя:

– Скажи, а он есть, этот мальчик? Ты его видел? Есть хоть кто, кто может подтвердить, что он есть? – Глазами пожирал я своего кунака, как, будто он был виновен в этой трагедии.

– Я его не видел, но он есть! Его видели сваны, работавшие у князя, – уверенный в своей правоте, произнес он.

Я удачно завершил свои дела в Грузии, это поездка оказалась как никогда удачной. Всё у меня хорошо, но нет мне покоя, покой мой остался там, в Сванетии, с этим чеченским мальчиком, который находится в плену у грузинского князя.

Кута не пропускал ни одного слова, волнение Джонхи передалось ему, как и всем остальным тут присутствующим.

– Надо собрать в мечетях по всей Чечне деньги и выкупить его, – предложил один из гостей.

– Деньги не помогут, – тихо подал голос ушедший в себя Джонха.

– Очень большие деньги вызволят мальчика, – настаивал гость Дики, не сомневаясь в своей правоте.

– Никакие деньги не помогут, – зло воскликнул в своем углу Джонха, – я видел этого князя, видел его глаза, я слышал там, что он растит его, чтобы из него сделать христианина, чтобы этим поступком еще раз насладиться жаждой мести.

– Для чего собираете деньги? – смотрел на своих гостей только что вошедший Дика, услышав конец разговора.

– Если деньги для благого дела, я дам столько, сколько соберет один аул, – улыбался он, не понимая, отчего насупились его гости.

– Мальчика надо украсть или отбить, если невозможно его выкупить, – посмотрел в сторону Джонхи гость из горного Беноя.