– Что плачешь, девочка? – вытер один из них слезы подолом своей накрахмаленной белой рубашки.

– Котенок! Мой котенок, – указала она рукой на ветку, где от испуга и бессилия звал на помощь перепуганный котенок.

– Пошли, князь! – звали мальчишку друзья.

Но он, не обращая внимания на их просьбы, полез на дерево, начал подниматься по тонкой ветке. Испугавшись его, котенок полез еще выше. Затаив дыхание, все смотрели за происходящим. Ветка согнулась, когда он почти достал котенка, и он, сделав последний рывок, рукой схватил котенка. Но ветка, за которую он держался другой рукой, не выдержала и сломалась, и он вместе с котенком и сломанной веткой полетел вниз. Цепляясь за другие ветви, он упал и порвал свои брюки, но котенок был у него в руках цел и невредим.

– Вот он, твой котенок! – весело вручил он Фатике котенка.

С тех пор он, словно старший брат, присматривал за ней. Уезжая в Балкарию, она скучала по нему и с нетерпением ждала следующей поездки в Сванетию. Он был из старинного княжеского рода, смелый и красивый мальчик. Хотя их род и не имел прежнего влияния, Ратиани славились как благородные мужественные люди. В тринадцать лет она была влюблена в него, и чувство ее было взаимным. Он приносил ей цветы с самых опасных вершин Кавказского хребта. Дальше и выше его мог подняться по скалам и спускаться в ущелье только его близкий друг Хергиани.

Теперь она должна стать женой этого абрека-чеченца. О нем много говорят, она видела его и раньше. И сегодня она смотрела на него, на этого мужественного и невероятно красивого мужчину. Но он был чужд ее сердцу, и она не понимала, как ей удастся построить с ним жизнь. Она не сомневалась, что не нарушит данного ее отцом слова, не поставит под сомнение его честь, если для этого ей придется даже умереть.

Ахия не возвращался домой. Его брат Асхат и сван Мушни приняли решение отбить у Куты Фатику, когда он ее повезет из Кундетово. Для этого они сколотили группу из десяти отчаянных балкарцев. Рано утром освободители Фатики были на месте нападения, где узкая горная дорога сворачивала и затрудняла ход. Двое из группы с раннего утра были в Кундетово, изучая обстановку на месте. Ближе к обеду они прискакали на взмыленных конях и сообщили странную новость: невесту везут в Кюнлюм, к Ахие, и свадьбу справят там. Балкарцы были обескуражены: они прибыли отбить невесту, которую везут к ним. Такого они не только не видели, но даже и не слышали, и им ничего не оставалось, как сняться из засады и ехать домой.

– Это божья воля, и здесь ничего не изменить, – виновато улыбался уже потерявший надежду Мушни.

– Кута тоже друг Ахии, я с вами вместе поеду в Кюнлюм, попрощаюсь и подамся в родные края, – тоскливо посмотрел он на Большой Кавказский хребет.

Когда они прискакали в аул, во дворе собрались родственники: отец Ахии Тавшур и старейшина рода Жангуразовых Абрек, ожидавшие прибытия невесты и гостей. Ахия распоряжался во дворе, наводя порядок. В ноздри ударил запах варившегося за домом в котлах мяса. Сомнений не было: в этом доме готовились к торжествам.

– Где вас носит, почему я должен просить чужих людей помочь мне по дому! – накинулся Ахия на братьев. – Свадьбу Фатики будем праздновать здесь, – коротко отрезал он и, поворачиваясь к Мушни, добавил: – Ты одет, как на охоту, оденься поприличнее.

– Я уезжаю, Ахия, участвовать в свадьбе своей любимой девушки выше моих сил, – слёзы стояли на глазах свана. Ахия взял за плечи и усадил своего друга на скамейку тут же во дворе:

– Ты мне друг, но друг мне и Кута, если ты сейчас уедешь и не поздравишь его, это будет понято как твое малодушие. Останься, поздравишь его и поедешь, – сочувственно смотрел на друга балкарец.