В один из тех дней за роскошно сервированным обеденным столом в замке Келюсов собрались шесть человек. Кроме маркиза, мадемуазель Келюс и принца Гонзаго, занимавших главные места, за столом находились ближайшие слуги. Прежде всего, это был отец Бернар, духовник Келюса, он же настоятель прихода деревни Таррид. В его обязанности входило содержание главной регистрационной книги, где отмечались рождения, смерти и бракосочетания. Кроме него была мадам Исидора, владелица хутора Габур. Четыре года назад она заменила убежавшую дуэнью мадам Марту. Еще присутствовал господин Пейроль, аристократ, исполнявший функции адъютанта при особе принца Гонзаго. Этого придется представить подробнее, так как ему предстоит играть в нашем повествовании немаловажную роль. Господину Пейролю было около сорока лет. Худощавый, сухой, бледный, с редкими волосами, высокий и сутулый, если бы ему довелось жить в нашем XIX веке, он наверняка носил бы очки. Черты лица у него были какие-то неопределенные. Близорукие глаза, которые он постоянно прищуривал, глядели на мир с вызовом. Гонзаго мог поручиться, что Пейроль прекрасно владел шпагой, которая была постоянно подвешена к его левому бедру. Принц очень ценил своего адъютанта. Другие присутствовавшие были лица, приближенные к маркизу де Келюсу. Им отводилась роль массовки.

Мадемуазель Аврора де Келюс сидела с горделивой покорностью, не произнося ни слова. Есть категория женщин, которые нравятся окружающим даже тогда, когда им самим того не хочется. Аврора как раз принадлежала к ней. На ней было платье по испанской моде с кружевным жабо, на которое ниспадали волны густых каштановых волос. Не смотря на то, что ей еще не исполнилось и двадцати лет, твердые очертания ее рта говорили об уже пережитых невзгодах. Когда она улыбалась, нежная кожа ее лица казалось, озаряется каким-то таинственным время от времени зажигающимся внутри ее существа светильником. Однако случались дни и целые недели, когда никто не видел на ее лице даже намека на улыбку. Пожилой маркиз-замечал:

– Ее тоска рассеется, как только она станет госпожой принцессой.

После второго блюда Аврора встала и попросила у отца разрешения покинуть стол. Мадам Исидора окинула исполненным сожаления взглядом пирожные и варенья, которые слуги принесли ей на десерт. В ее обязанности входило следовать за молодой госпожой. Когда женщины удалились, старый маркиз-заметно оживился.

– Принц, – сказал он. – Вы, помнится, намеревались отквитаться за понесенные поражения. Ну как, мой друг, вы готовы.

– Всегда к вашим услугам, дорогой маркиз, – ответил Гонзаго.

Слуга быстро принес расписанный 64 клетками столик и шкатулку с изящно выточенными деревянными фигурками. За две недели, которые до этого дня Гонзаго гостил у маркиза, они уже успели сыграть около ста пятидесяти партий. Страсть к шахматам у тридцатилетнего принца говорила об одном из двух. Либо он был без памяти влюблен в Аврору, либо мечтал, как можно скорее, наполнить свои сундуки солидным приданным. Каждый день после обеда и после ужина приносили шахматы, и Гонзаго терпеливо проигрывал за каждую встречу около пяти партий, после чего маркиз де Келюс Засов, откинувшись в кресле и не покидая поля сражения, засыпал сном праведника. Игра с маркизом была для Гонзаго главным способом соискания руки Авроры.

– Дорогой принц, – говорил маркиз, расставляя фигуры, – в предстоящей партии я постараюсь вам продемонстрировать одну необыкновенно занятную комбинацию, которую вычитал в ученом трактате Чессоли. Я играю в эту игру не, как все, ради одного удовольствия, а ищу возможности применить на практике теоретические открытия старых мастеров. Конечно, я не настолько наивен, чтобы разделять расхожее убеждение, что шахматы изобрел Атталус, король пергамский, желая развлечь греков во время долгой осады Трои. Некоторые невежды честь изобретения приписывают Паламеду… Но – но, не отвлекайтесь от игры, прошу вас, иначе допустите непоправимую ошибку.