После восьмидесяти пар народ в изумлении притих, а Коля Алфёров сожалеет вслух, что остановился на семидесяти, правда, как-то не очень искренне. Кто-то советует: «Да хватит уже…»

Я ловлю на себе удивлённые взгляды, и это добавляет мне сил. Мышцы ног задеревенели, налившись молочной кислотой, но я продолжаю.

– Девяносто! – ласкает мой слух разноголосый хор.

Неужели до ста дотяну? Теперь уже каждое приседание для меня, как подвиг. Я стискиваю зубы…

– Девяносто восемь! Девяносто девять!! Сто!!! – восторженный рёв сотрясает стены спортзала.

Всё! Я, счастливый, спускаюсь со скамейки…

Мышцы потом неделю болели, и я ходил так, будто у меня напрочь отсутствуют коленные суставы, но главное было сделано: никто даже не пытался повторить мой рекорд.

Денис Сафонов не ставил под сомнение мою физическую подготовку, но требовал справку от врача о том, что здоровье позволяет мне участвовать в горном походе третьей категории сложности. В этом не было ничего личного, лишь суровые правила абсолютно для всех участников группы. Денис уже составил маршрут будущего путешествия и готовил заявку в маршрутно-квалификационную комиссию. МКК обязана рассмотреть заявку на соответствие установленным требованиям: установить соответствие маршрута заявленной категории, соответствие документально подтверждённого опыта руководителя и участников группы заявленной категории маршрута, проверить наличие справок о здоровье у всех участников, включая руководителя группы, и тому подобное. Если всё в норме, то МКК выписывает маршрутную книжку и выпускает группу на заявленный маршрут. В случае отсутствия справки о здоровье у кого-либо из участников МКК не имеет права утвердить его кандидатуру в составе группы. Вот почему мне позарез была нужна эта справка.

Предчувствуя нелёгкий разговор, я пошёл на поклон к спортивному врачу института Петру Ильичу Чайникову (не путать с Чайковским).

– Ба, какие люди! Минин, ты почему не предупредил меня, что переболел гриппом перед кроссом? – с порога «окатил меня холодным душем» Пётр Ильич, седой старичок в очках с козлиной бородкой. – Из-за тебя меня чуть на пенсию не выгнали!

– Да когда это было? Две недели до кросса. Я же уже был здоров! – оправдываюсь я. Но моё неубедительное блеянье его только распаляет.

– Здоров?! А кто к богу в гости ходил?! Тебя же, дурака, едва откачали! Я из-за тебя в тюрьме сидеть не хочу! – лицо старика багровеет, из глаз сыпятся искры. Видно, сильно ему досталось за выписанную справку о моей годности к забегу. Но всё же врёт подлец, клинической смерти не было. Я виновато молчу, всем своим видом выражая безоговорочное раскаяние. Терпеливо жду, когда Чайников выпустит пар своей вполне обоснованной злости.

– Чего пришёл? – медленно успокаиваясь, спрашивает врач.

– Пётр Ильич, простите ради бога! Больше не повторится…

– Ладно, чего хотел?

– Да в горы хочу в августе сходить… Подышать чистым воздухом… Дайте, пожалуйста, справку, Пётр Ильич! – сбивчиво излагаю я суть своего визита.

– Ты что меня за дурака держишь?! Ну и наглец! – глаза доктора наливаются кровью, он срывается на крик. – Пошёл вон, мерзавец!

Но я и не думаю сдаваться и тоже перехожу на повышенный тон.

– Я что, калека или заморыш какой? Мне при выписке из больницы лечащий врач сказала, что я могу ходить в горы!

– Вот пусть она и даёт справку! А ко мне через год придёшь! – свирепо отрезает Чайников.

– Пётр Ильич, родной, не губите личную жизнь! – бросаю я последний весомый аргумент, умоляюще глядя врачу прямо в очки.

Чайников хоть и вспыльчив, но добр по натуре, и вовсе не злодей.

– Причём тут личная жизнь? – несколько сбавив тон, спрашивает он.