Горбачев рвался ответить, но ему так и не предоставили слова. После собрания он излил свой гнев старому заслуженному агроному, и тот остудил его пыл. Кто поддержит Горбачева, если тот выступит против Кулакова? Да и Кулаков ему этого не забудет. Агроном подытожил: “Самая лучшая речь – непроизнесенная”. Отличный совет! Напрасно Горбачев часто пренебрегал им, когда уже сделался лидером СССР. Но в тот раз он к такому совету прислушался, и в январе 1963 года его ждало вознаграждение – должность заведующего отделом партийных органов в формировавшемся аппарате сельского крайкома. (Прежде единый крайком теперь, по настоянию Хрущева, разделяли на две части, которые должны были отдельно отвечать за промышленность и за сельское хозяйство.) После этого Горбачев с Кулаковым сблизились. Кулаков курировал горбачевский отдел: “встречались мы с ним чуть ли не ежедневно, и постепенно между нами установились ровные деловые взаимоотношения”. Когда Кулакова перевели в Москву, в сельскохозяйственный отдел ЦК КПСС, они “расстались друзьями и сохраняли близкие отношения все последующие годы”[325].

В 1964 году, когда Хрущева отстранили от власти в результате “дворцового переворота”, устроенного его ближайшими кремлевскими соратниками, Кулаков поддержал заговорщиков. Таким образом, он заслужил доверие преемников Хрущева, что укрепило его собственные позиции и позволило в дальнейшем поддерживать Горбачева. Однако за покровительство Кулакова пришлось расплачиваться. Еще до отъезда в Москву Кулаков старался уделить всяческое внимание семейным нуждам Горбачевых. В 1961 году Раису Горбачеву направили в Киев на курсы повышения квалификации для преподавателей общественных наук. Ей не хотелось оставлять четырехлетнюю дочку, но скрепя сердце она согласилась отдать ее на время родителям Михаила в Привольное (там девочка заболела ветрянкой, и бабушка тайно крестила ее). В октябре 1961 года Горбачев, не видевший жену уже несколько месяцев, попросил у Кулакова разрешения навестить ее в Киеве по пути в Москву, на XXII съезд КПСС. Он хотел, чтобы она несколько дней пожила вместе с ним в номере киевской гостиницы, но этим планам пыталась помешать гостиничная администрация, явно напрашивавшаяся на взятку. В итоге все разрешилось благополучно для супругов: “…были счастливы эти три дня. Было такое впечатление, что мы не виделись полжизни”[326].

Но у Кулакова имелись собственные виды на жену Горбачева. Однажды, когда Горбачев вернулся домой из двухнедельной поездки по глубинке Ставрополья и рассказал жене обо всем, что там было, Раиса неожиданно сказала:

– У нас тоже новости.

– У кого – у вас?

– У меня.

– Какие, например?

Было лето, и она была в отпуске.

– Мне на днях звонил Федор Давыдович Кулаков.

– Интересно, что же вы с ним обсуждали?

– Он меня приглашал на свидание.

– Да ты что?

– Да-да. Я сказала: “Вы же знаете, Федор Давыдович, наши отношения с Михаилом”. “Знаю. Ну и продолжайте ваши отношения”, – сказал Кулаков. “У нас так не принято”, – сказала я ему и положила трубку.

– Интересный разговор. Я должен его спросить, что бы это значило.

– Да ты что! Я ему ответила и тебе рассказала. Теперь для тебя это не новость.

Но Горбачев потом все равно спросил Кулакова:

– Вы звонили недавно Раисе?

Горбачев вспоминал, что Кулаков немного замешкался, “а потом вышел из положения и ответил: ‘Я искал тебя. Думал, что ты вернулся, хотел спросить – с какими впечатлениями возвратился’”[327].

Ставропольским преемником Кулакова стал Леонид Ефремов, угодивший в опалу после смещения Хрущева. При Хрущеве он был заместителем председателя бюро ЦК КПСС по РСФСР, и ссылка в Ставрополь его нисколько не радовала. Однако в столице края он стал заметной фигурой