– Поставь! Не простит!.. Совершенно не раскрыл тему.

– Да, Тюль раскрыл, а я нет. Смешно!

– Тюль прочувствовал и привёл неопровержимые доказательства, – Той облокотился на стол и, сконстралитив задумчиво-дискуссионное лицо, призвал им компанию к обсуждению.

Анастас сел, но продолжал фиксировать стакан теперь уже двумя руками, бережно передвигая его по столу из стороны в сторону.

После “начальной” и без должной “подстилки” зелье моментально подогрело пищеварительные котлы, выбросило первый парок в пытливые головы, коеи потребовали от рук «долить», а от речевых аппаратов – быстренько закруглить возможную затяжку “дозаправки”. В итоге предложенная дискуссия ограничилась мгновенной перекличкой.

– Замечательно по смыслу.

– Отлично.

– Вполне.

– Ццок! – с поднятым вверх большим пальцем.

– Вооо! – с поднятым стаканом.

– Браво, браво!

– Ну, да! – ещё один стакан взмыл вверх.

– Всем, всем, – очередной сорванный со стола стакан дистанционно отчокался с туловищем каждого из сидящих за столом.

– Убедительно! По второй! – плотный хват за ёмкость, но без её подъёма, а как будто чего-то выжидая.

– Ну! Хааа! – это перекличка докатилась до Анастаса и он, вдохновенно выдохнув, стремительно заправился, хлопнув пустым гранёным сосудом по столу.

Остальные синхронно вытворили тоже самое. Анастас и “вторую” лишь занюхал пирогом. «Быстро “догонится”» – отметил про себя Той.

После двух следующих удачных попыток достигнуть желаемой развязности, общий смысл был полностью истрачен и водрузился период всё более крепнущих “междусобоев”. А вот для очерёдности высказываний и внимательно-осознанного выслушивания наступили тяжёлые времена. Над столом завис общий волнообразный гул, разрываемый энтузиазмом смеха.

Той, свершив парочку безуспешных экспериментов по «захомутанию ситуации под контроль», “хлопнул” в отчаянии сразу половину стакана "прозрачной, как слеза”, но и столь же горькой “деревяшки” и решил повнимательней перекусить и определиться.

Стало очевидным, что зелье разровняло всех без исключения и заслуженно нахлобучило на себя “майку лидера”. «Тут всё ясно! – метил про себя Той, наворачивая картофаньчик с солёными груздочками и поглядывая на Толстого, втихаря лапавшего Лизу, без особых с её стороны возражений. – А здесь, видимо, всё не вдруг, – усомнился он в успехе совершенствования отношений между Фасолем и Ниной. – А настырность-то не только города берёт, но и чё попроще тоже, – заключил Той чуть дольше допустимого по ситуации приглядевшись к действиям Тюля, поглаживавшего рукой спину Любы, а глазами – её прилично топырившиеся сиськи. – Ну, а это явный облом, – определил Той, обнаружив полную импотенцию Анастаса к казалось бы интересантке – ещё одной Любе». Она тщетно пыталась кормить Анастаса с ложечки и заглядывать ему в глаза. Анастас проявлял устойчивые симпатии лишь к “по-чуть-чуть”; и “по-чуть-чукнув” в очередной раз он впал в состояние бессмысленного улыбчивого созерцания конкретно всего и ничего в частности. Анастас периодически даже встревал в какой-нибудь “междусобойчик” и “ляпал” что-нибудь предельно короткое, но при этом столь далекое от темы, что естественно даже не был учтён как фигурант обтолко́вывания чего-то. Сам же он, удовлетворившись своим “точным добавлением”, одиноко отсмеявшись, вновь впадал в приятные раздумья. “Люба вторая” осознав, что “тянет пустышку”, решила видимо присмотреться к Тою и окатила его таким откровенно-долго-пахабным осмотром, что у того чуть не вывернуло изнутри только начавшую приживаться “тубареточку”. Впрочем, своевременно вброшенный отмаринованный красноголовик очень убедительно понудил зелье не трепыхаться и, в конце концов, успокоиться уже, а запрессовавший всё это сверху картофель пресёк процесс эвакуации окончательно. Той поначалу хотел сдерзить Любе, но потом весьма деликатно отряхнул голову и туловище от липкой “приставучести” и, улыбаясь, сказал: