– Карманьдень какая!

На заборе, аккурат на самом освещённом месте и нарочно под фонарём ярко-белой краской было бесстыже-актуально выведено: «Слова́ КПСС». Происхождение краски явно указывало на неоспоримые преимущества советского военно-промышленного комплекса.

Той удовлетворённо наблюдал за всё разраставшимся ша́башем и подкочегаривал его хлёсткими залпами глоточной пушки:

– Пятилетку выполним за 2–87 года, на крайняк – за 3–62[11]! Перекуём лоботряса в орало и кричало! Вдарим книгой знаний по башке учащегося и высечем из неё искру осознания конца тьмы! Верной дорогой брéдите подростки!

Бесившуюся толпу парней резко насторожил тихохонько потухший свет в окне первого этажа стоявшего наискосок деревянного барака и ёрзнувшая за окошком занавеска. Той сразу окоротил буйство и жестами окучил парней вокруг себя.

– Сука вохровская пасёт за нами, – Той затылком отмахнул в сторону барака, – не пяльтесь туда! – пресёк он разворот взглядов пацанов на барак.

– Щас продолжайте кучковаться и орать. Анастас, загни коленце, – сказал Той и пошёл в сторону грузового гаража.

– Б……..! – со всей глотки заблажил Анастас.

– Это уж чересчур, да и громковато, – обернувшись, сделал замечание Анастасу Той.

– На……………! – добавил, тем не менее, громкости в свои захрипевшие динамики Анастас.

– Береги горло матершинник. В кутузке лекарства не выдают… – эти слова и далее уже что-то неразборчивое скрылось вместе с Тоем за углом гаража.

Толпа парней, улюлюкая и подначивая друг друга, побрела вслед за Тоем по нещадным сугробам снега. Мат, хрип и топ-шлёп через несколько секунд обва́тились в тёмной нише гаражных боксов и в округе наступила тишина. Пропасть сомкнувшегося покоя углубил шёпот Тоя:

– Щас эта сука притащится. Будет фиксировать падла место кончины их партийных ценностей. В общем, решим так, малолетние преступники: просто завалим в сугроб этого бдительного горожанина и слегка намнём ему бока… Бока, Анастас… Не лицо, Хомель, а только бока! – поучал Той заулыбавшихся парней. – Хотя, если побла́знится, что это будет не лицо, а морда, впрочем, нет – собак, как кобелей, так и сук мы уважаем! А вот уж ежели привидится рожа, то тут я возражать не могу – можно и вдарить. Один раз… Хомель, один раз и средне-сильно. ВОХРа ведь к побоям непривычна, они – суки сами в этом упражнялись… Итак, быстро роняем его в снег, тихо метелим и сразу валим в сторону моста. И не базлайте, даже пасти не открывайте – эта падла по голосу может опознать. Анастас, Тюль и Хомель – со стороны барака, чтоб не сбёг падла; мы с Толстым – из-за забора, через дыру его отсечём… А по сугробам этот алкаш не набегается, – пресёк Той возникшее возражение Толстого. – Фасоль на своих ходулях его мигом… – Той заулыбавшись, продемонстрировал пару шагов на широченно расставленных прямых ногах при согбенной спине и с загребающими по-медвежьи руками.

Парни, зажав рты, тихо прыснули смехом. Фасоль надулся.

– А, может, он ещё и не выйдет, – выразил сомнение Тюль.

– Некуда ему деваться. Для этой падали и день прожить невозможно, если не стукануть на кого-нибудь, – завершил подготовку Той и осторожно, предварительно утопив голову в шапку по самые глаза, только их и выставил из-за угла…

Минуту спустя, он отпрянул от гаража и, придвинувшись к ребятам, тихо сказал:

– Идёт.

Той кругообразно рукой напомнил Хомелю с группой их манёвр и вернулся к наблюдению за происходящим на месте будущей облавы. Удача явно шла в руки и даже предварительно напудрила свою мордочку – сторож в гаражных боксах погасил свет и оставил лишь одну задрипаную лампочку, которая тем более не могла ничего поделать с привычно грязными стёклами окон гаража. Той прицыкнул от удовольствия языком, пригнулся и быстро перебежал в теперь уже тёмное пространство между гаражом и забором. Выглянув через какое-то время из-за дощатого укрытия, он махнул парням, приглашая их проделать то же самое, но поодиночке.