– Привет, Джон, – сказал он, медленно осмотрел салон и наконец взглянул на Карсона. – И кто у нас тут?

– Наш новый исследователь. Ги Карсон. Ги, это Майк Марр, служба безопасности.

Мужчина кивнул и снова окинул взглядом машину. Затем вернул Сингеру удостоверение личности.

– Документы? – лениво обратился он к ученому.

Карсон передал ему то, что велели взять с собой: паспорт, свидетельство о рождении и удостоверение личности служащего «Джин-Дайн».

Марр равнодушно пролистал их.

– Бумажник, пожалуйста.

– Вам нужны мои водительские права? – нахмурившись, спросил Карсон.

– Весь бумажник, если не возражаете.

Марр мимолетно ухмыльнулся, и Карсон понял, что во рту у охранника вовсе не жвачка, а большая красная аптечная резинка. Он сердито протянул ему бумажник.

– Они и сумки твои заберут, – сказал Сингер. – Не волнуйся, тебе все вернут перед обедом. Разумеется, кроме паспорта. Его ты получишь по окончании твоего шестимесячного тура.

Марр отошел от окна и с вещами Карсона отправился в свой домик с кондиционером. У него была странная походка: он подтягивал правую ногу, словно опасался, что она оторвется. Через несколько мгновений он поднял шлагбаум и помахал им, чтобы они проезжали. Карсон видел сквозь толстое затемненное стекло, как он просматривает его бумажник.

– Боюсь, здесь нет тайн, кроме тех, что хранятся у тебя в голове, – улыбнувшись, сказал директор и направил «хаммер» вперед по дороге. – Но советую тебе и за ними хорошенько присматривать.

– Зачем все это нужно? – спросил Карсон.

Сингер пожал плечами.

– Цена за работу в учреждении высокой секретности. Промышленный шпионаж, фальшивые газетные публикации и прочие вещи. Здесь все то же самое, к чему ты привык в эдисонском отделении «Джин-Дайн», только в десять раз жестче.

Сингер остановился на стоянке и заглушил двигатель. Когда Карсон вышел наружу, на него налетел порыв горячего воздуха пустыни, и он сделал глубокий вдох. Подняв голову, он увидел в четверти мили от территории комплекса гору Дракона. Новенькая, усыпанная гравием дорожка бежала по ее склону, заканчиваясь около УКВ-передатчиков.

– Сначала большая экскурсия, – сказал Сингер. – Затем мы отправимся в мой офис, выпьем чего-нибудь прохладительного и поговорим.

Он зашагал вперед.

– А проект… – начал ученый.

Директор остановился и повернулся к нему.

– Скоупс не преувеличивал? – спросил Карсон. – Он действительно такой важный?

Сингер прищурился и посмотрел в сторону пустыни.

– Ты даже представить себе не можешь насколько, – ответил он.

Лекционный зал «Персиваль» в Гарвардском университете был заполнен до отказа. Двести студентов сидели на расположенных амфитеатром стульях; одни склонились над тетрадями, другие внимательно смотрели вперед. Доктор Чарльз Левайн расхаживал перед ними: маленькая жилистая фигурка с пучками волос, обрамлявшими преждевременно появившуюся лысину. Его рукава были перепачканы мелом, на башмаках с прошлой зимы остались следы соли. Впрочем, внешний вид нисколько не умалял силы его быстрых движений и серьезного выражения лица. Читая лекцию, он показывал куском мела на сложные биохимические формулы и последовательности нуклеотидов, разбросанные по огромным раздвижным доскам, такие же непонятные, как клинопись.

В задней части аудитории сидела небольшая группа людей с портативными видеокамерами и магнитофонами. Они были одеты не как студенты, а на лацканах пиджаков и ремешках красовались карточки, говорившие о том, что это представители прессы. Впрочем, их присутствие здесь было делом обычным. Лекции Левайна, профессора генетики и главы Фонда генетической политики, часто бывали весьма спорными. А «Политика генетики», журнал организации, позаботился о том, чтобы об этом занятии узнали заранее.