Я ушёл по крышам гаражей, перепрыгивая с одной на другую, и спустился по дереву – корявой и раскидистой старой яблоне, листья которой уже начали ощутимо желтеть. Материал писать надо!

В редакции царила тишина, прерываемая стрекотом печатной машинки Фаечки из кабинета наборщиц. Вообще-то время обеда, но, видимо, девушка решила закончить работу, а потом уже спокойно уделить время себе любимой.

– Есть чё? – высунулся из своей лаборатории Стариков.

– Есть! Собаки!

– Давай сюда, у меня реактивы уже намучены!

Раскрутить фотоаппарат и достать кассету было делом минутным – и наш фотокор тут же скрылся за дверью, а я сел за «Ундервуд». Тема с собаками, кажется, преследовала меня всю мою жизнь. Что сейчас, что в будущем – в Дубровице не было никакого приюта или, например, питомника для животных. Как не было и отлова. Только отстрел! А добросердечные горожане этого не понимали и писали в редакцию письма, и звонили с просьбами как-то повлиять на коммунальщиков, чтобы «пёсиков куда-то забрали». Да никуда их не заберут! Их пристрелят!

Собачки не на деревьях вырастают, их кто-то сначала растит, а потом выбрасывает на улицу, а потом они плодятся… И – да, мне, например, жизнь одного человеческого детёныша важнее сотни собачьих жизней. Так что – мой выбор очевиден. Детская площадка – для детей, а не для псинок, какими бы миленькими они ни были… Поэтому осознавая последствия – напишу статью и, уверен, через пару дней собак во дворах уже не будет.

Ну да, одно из самых кошмарных воспоминаний из детства – это звук выстрела за домом, а потом чёрная кудрявая дворняжка волочит по дорожке из бетонной плитки окровавленные задние лапки. Кошмар? Кошмар. А второе самое жуткое воспоминание – металлическая горка, на которой сидит маленькая девчоночка, в ужасе прижимая к себе дурацкий двухцветный мячик, и свора псин, беснующихся вокруг, рыча и лая, и едва-едва не хватая её за ноги. Я в это время сидел на ближайшем каштане и пребывал в состоянии шока: от страха перед собаками и от осознания собственного бессилия и невозможности помочь девочке. Когда тебе пять с половиной лет – вряд ли справишься с полудюжиной крупных псов.

В общем, расписал всё это образно и эмоционально, закончив призывом к безответственным хозяевам не выбрасывать питомцев на улицу, сердобольных дубровчан – не прикармливать собак в общественных местах, а коммунальщиков – сделать уже хоть что-нибудь. И пошёл отдавать текст.

Татьяна Ивановна Светлова – заместитель главного редактора газеты – была в отпуске в момент моего попадания в Геру Белозора, и знакомиться нам пришлось в летние месяцы заново. Она была в шоке от нового Белозора, я – от неё.

Я думал, таких не бывает. Эта женщина лет шестидесяти выглядела просто отлично, всегда подтянута, аккуратна, хорошо одета. Она не делала химзавивку, едва-едва пользовалась косметикой и при этом казалась минимум на двадцать лет младше своего официального возраста. Светлова была добрейшей души человеком, тонкой натурой, талантливейшей поэтессой и высокопрофессиональным журналистом. Что она делала в засиженном мухами дубровицком «Маяке»? Ответ может показаться наивным, но почему-то в нашей провинции я встречал его всё чаще и чаще: она просто любила свой город, вот и всё.

– Гера, – сказала Светлова, – это ужасно прекрасно. Вы молодец. Но эпизод с собачкой… Послушайте, у меня слезы навернулись! Выводы замечательные. Но это ведь… Кажется, материал не пропустят. Кровь, жестокость…

Татьяна Ивановна вздохнула. Она любила писать про хорошее. Про то, как Тиханович поставил на ноги очередного пациента. Про красивые клумбы в парке Победы. Про выступления артистов и награждения победителей соревнований. А потому, кажется, отнеслась с большой благодарностью к тому, что я взял на себя роль ассенизатора и обеспечивал номера «Маяка» нескончаемым потоком критических материалов по животрепещущим темам городского благоустройства.